Без права выбора
Шрифт:
Больше всего из сообщений, поступавших от Бахарева, чекистов заинтересовали сведения о полковнике Назарове. Из разговора Говорухина можно было сделать вывод, что человек, который выдает себя за полковника Назарова, вовсе им не является. Но кто же он такой? Разобраться в этом поручили опытному сотруднику Дончека Тишковскому-Борисову, который и выехал в отряд.
А на долю Павла Воронова с его группой выпало ограждение корнета Бахарева от всяких случайностей. Судя по всему, приезжий, хоть он и не приглянулся вначале Воронову, сделал большие успехи и все глубже проникал в организацию заговорщиков.
Еще Семен Михайлович Буденный рассказывал чекистам, что генерал-лейтенант царской армии князь Ухтомский ему известен давно.
Представитель древнего аристократического рода, он считался авторитетом в области военной науки. Одно время его хотели даже сделать главным стратегом белогвардейской армии. Однако из этого ничего не получилось, хотя сам князь Ухтомский был здесь ни при чем. Стратегия и тактика гражданской войны не подходили под мерки классического военного искусства. Операции, отлично выглядевшие на картах, рушились по совершенно непонятным причинам. Правда, белые стратеги проявляли некоторую гибкость. Ухтомский, например, успел приложить руку к созданию крупных кавалерийских соединений, которые потом под командой Мамонтова и Шкуро дошли до Орла и Воронежа, но покатились обратно, когда большевики, бросив клич «на коня, пролетарий!», создали свою красную Конную армию.
Князь Ухтомский был ранен и только поэтому, быть может, не фигурировал в числе командующих какой-нибудь из белых армий наравне с Деникиным, Врангелем или Юденичем. Командование Первой Конной через свою разведку не раз получало сведения, что князя взяла на попечение разведка Деникина.
Буденный считал вероятным, что князь Ухтомский, мог остаться в Ростове после эвакуации города белыми.
— Вспомните, сколько они сюда раненых понавозили, — говорил Семен Михайлович. — Мы ведь с лазаретами не воюем, вот они и спрятали этого князя под чужой фамилией на больничной койке. Или еще где-нибудь. Ясное дело! А расчет у них такой: фигура среди белых известная, поэтому вокруг него можно будет организовать подполье.
Зявкин и Николаев согласились с доводами командарма Первой Конной. Понемногу выяснилось, кто стоял за спиной обманутых казаков и авантюристов, вроде Говорухина и Филатова. Было понятно, что организация, возглавляемая такой крупной фигурой, как князь Ухтомский, должна иметь налаженные связи с заграницей. Ликвидировать ее можно было только после того, как будут установлены все ее связи. Вместе с тем времени оставалось мало. Из Москвы пришло шифрованное сообщение о том, что по сведениям, полученным из Софии, ростовское подполье должно приступить к активным действиям с середины июля. Теперь многое очень зависело от успешной работы Бориса Лошкарева — корнета Бахарева…
Ближайшим лицом на пути к центру организации Борис считал поручика Милашевского. Нужно было заручиться его дружбой или вступить с ним в борьбу.
Еще на обратном пути из
— Не знаю, во всяком случае, вам еще предстоит объяснить полковнику Беленкову, почему это чекисты так заинтересовались вашей персоной, что приказали отправить вас из Екатеринодара в Ростов?
Во время этого спора Борис взвешивал возможности: заступись он сейчас за поручика, это будет первый шаг тому навстречу, поддержит есаула — объявит войну Милашевскому.
И он сделал выбор:
— С вашего разрешения, есаул, — сказал он, — я бы взял на себя миссию объяснить все обстоятельства вашего побега господину полковнику, чтобы… — Борис сделал паузу, — никому не повадно было пачкать своими подозрениями честных людей.
Удар был нанесен, враг нажит, но зато приобретен и союзник. Борис увидел, как удовлетворенно улыбнулся Филатов.
— В другой обстановке этот мальчишка схлопотал бы у меня пулю, — тихо сказал есаул.
— Он еще свое получит, — так же тихо ответил Бахарев, — я тоже не люблю, когда со мной шутят.
Дня через два после возвращения из станицы к Борису пришла Анна Семеновна Галкина. Она была одета наряднее обычного и заметно чем-то взволнована.
— Простите, Борис Александрович, что я так, без приглашения. Была здесь рядом по своим коммерческим делам, — сказала она, — и не удержалась, чтобы не зайти. Вы знаете, я теперь скучаю без вас.
Борис удивленно поднял брови.
— Да, да, не удивляйтесь, — продолжала Галкина. — Вы так много сделали для меня в трудную минуту. Вообще, мне нравятся люди смелые и решительные. Иван рассказывал мне, как вы там, в станице…
— Пустяки! — прервал ее Бахарев.
Галкина наговорила ему еще кучу комплиментов. Борис молчал, раздумывая: что ей от меня надо? Внезапно Анна Семеновна порывисто подошла к нему и положила на плечо руку.
— Я чувствую себя вашей сестрой, — сказала она. — Мне кажется порой, что я знаю вас давным-давно, с детства!
— Я благодарен вам за эти чувства, Анна Семеновна, — ответил Борис, осторожно снимая с плеча ее холодную руку.
— Боже мой, — спохватилась вдруг Галкина, — а ведь уже поздно! Надеюсь, Борис Александрович, вы проводите меня? — Она заглянула ему в глаза.
— Сочту за счастье. — Борис учтиво поклонился. — Сию минуту, я отдам только распоряжения прислуге.
Борис вышел в переднюю и, постучав в комнату Веры, сказал:
— Вера Никифоровна, я вернусь поздно, не запирайте парадную дверь изнутри.
— Куда же вы на ночь глядя? — ответила Вера.
— Я провожу Анну Семеновну.
Когда он вернулся в комнату, Галкина стояла у дверей, покрывая голову черным кружевным платком.
— «Не забудь потемнее накидку, кружева на головку надень…» — шутливо пропел Борис.
На улице Галкина кокетливо взяла его под руку. Было уже почти совсем темно.
— А вы как ребенок, — заметила Анна Семеновна. — Обо всем докладываете прислуге.
— Ну, Вера Никифоровна не совсем прислуга, она мне почти что родственница, — ответил Борис.