БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Рэнд Айн

– Привет, Хэнк.

– Добрый вечер. – Он учтиво, но холодно поклонился, движения его были под стать вычурной официальности костюма. Он не улыбнулся.

– Спасибо, что пригласил меня сегодня, – весело сказала она.

– Должен признаться, я не знал, что ты придешь.

– Вот как? В таком случае я рада, что миссис Реардэн вспомнила обо мне. Мне хотелось сделать исключение.

– Исключение?

– Я редко бываю на приемах.

– Очень рад, что в виде исключения выбран именно этот случай. – Он не добавил: «мисс Таггарт», но его слова прозвучали так, словно он сказал это.

Официальность его поведения была столь

неожиданной, что Дэгни никак не могла подстроиться к ней.

– Я хотела отпраздновать, – сказала она.

– Отпраздновать годовщину моей свадьбы?

– А сегодня годовщина твоей свадьбы? Я не знала. Поздравляю, Хэнк.

– Что ты хотела отпраздновать?

– Я подумала, что могу позволить себе отдохнуть. Решила устроить свой собственный праздник в твою честь и в мою.

– По какому поводу?

Она думала о новом железнодорожном полотне на скалистых склонах Колорадских гор, которое медленно тянулось к далекой цели – нефтяным промыслам Вайета. Она видела среди засохшей травы, голых камней и убогих хибарок голодных селений зеленовато-голубые отблески рельсов на замерзшей земле.

– В честь первых ста километров железной дороги из металла Реардэна, – ответила она.

– Очень признателен, – произнес Реардэн тоном, который больше подошел бы к словам: «Впервые об этом слышу».

Она не нашлась, что сказать. Она чувствовала себя так, словно говорила с абсолютно незнакомым человеком.

– Мисс Таггарт, неужели это вы! – прервал молчание жизнерадостный голос. – Именно это я и имею в виду, когда говорю, что Хэнк Реардэн способен сотворить любое чудо.

Знакомый бизнесмен подошел к ним с улыбкой искреннего, приятного изумления на лице. Они часто собирались втроем на экстренные совещания по поводу тарифов на грузовые перевозки и проблем, связанных с доставкой стали. Он смотрел на нее во все глаза, и по его лицу было видно, что он поражен разительной переменой в ее внешности, переменой, думала она, которой Реардэн не заметил.

Она рассмеялась, отвечая на его приветствие, не давая себе и секунды, чтобы осознать охватившее ее разочарование, чтобы не поймать себя на мысли, что ей хотелось увидеть восхищение на лице Реардэна. Она перекинулась с бизнесменом парой слов, а когда повернулась, Реардэна уже не было рядом.

– Так это и есть ваша знаменитая сестра? – спросил Больф Юбенк Джеймса Таггарта, глядя на Дэгни.

– Я не знал, что моя сестра – знаменитость, – сказал Таггарт с язвительной интонацией.

– Но, дорогой мой, она ведь незаурядное явление в области экономики, нет ничего удивительного в том, что о ней так много говорят. Ваша сестра олицетворяет болезнь нашего столетия. Разлагающийся продукт века машин. Машины уничтожили человечность, оторвали людей от земли, загубили их души и превратили их в бесчувственных роботов. Ваша сестра – наглядный тому пример: женщина, которая управляет железной дорогой вместо того, чтобы познавать искусство прялки и рожать детей.

Реардэн пробирался среди гостей, стараясь ни с кем не разговаривать. Он осмотрел гостиную, но не увидел никого, к кому бы ему хотелось подойти.

– Послушай, Хэнк Реардэн, а ты вовсе не такой плохой парень, когда тебя видишь вблизи, прямо в твоем логове. Тебе следует хоть изредка устраивать пресс-конференции, и ты завоюешь наши сердца.

Реардэн обернулся и окинул говорившего скептическим взглядом. Это был неряшливо одетый молодой журналист из радикальной бульварной

газетенки. Его оскорбительная фамильярность, похоже, означала лишь одно: он открыто грубил Реардэну, потому что знал, что тот никогда не опустился бы до общения с таким человеком, как он.

Реардэн не пустил бы этого человека даже на порог своего завода, но он был гостем Лилиан. Реардэн взял себя в руки и холодно спросил:

– Что вам угодно?

– Ты не такой уж плохой парень. У тебя талант. Технологический талант. Но вот насчет сплава Реардэна я с тобой, конечно же, не согласен.

– Я вас и не прошу соглашаться со мной.

– Видишь ли, Бертрам Скаддер сказал, что твои действия… – вызывающе начал было журналист, указывая в сторону бара, но вдруг замолчал, словно зашел слишком далеко.

Реардэн посмотрел на неопрятного мужчину, склонившегося над стойкой бара. Лилиан представляла их друг другу, но тогда он не обратил на него никакого внимания. Он резко повернулся и ушел с таким видом, который не позволил юному хаму последовать за ним.

Реардэн подошел к Лилиан, стоявшей в кругу гостей, и, ни слова не сказав, отвел ее в сторону, где их никто не мог слышать.

– Это кто, Скаддер из журнала «Фьючер»? – спросил он, указывая в сторону бара.

– Да, а что?

Он молча смотрел на нее, не в силах поверить этому, не в силах найти хоть какую-то нить, которая помогла бы ему что-то понять. Она внимательно следила за ним.

– Как ты могла пригласить его? – спросил он.

– О, Генри, не будь смешным. Ты же не хочешь выглядеть ограниченным человеком, не так ли? Ты должен научиться терпимо относиться к мнению других и уважать их право на свободу слова.

– В моем собственном доме?

– О, Генри, ну будет тебе!

Реардэн молчал, его сознание было занято двумя картинами, которые настойчиво вставали у него перед глазами. Он видел перед собой статью «Спрут», написанную Бертрамом Скадцером. Это было не выражение мыслей и идей, это было ведро помоев, публично выплеснутое на него. Статья не содержала ни единого, даже надуманного факта, лишь поток глумливых насмешек и набор эпитетов, из которых ничего не было ясно, кроме грязной злобы и ничем не подтвержденных обвинений. Еще он видел перед собой очертания профиля Лилиан, горделивую чистоту, к которой он стремился, женившись на ней.

Взглянув на нее, он сообразил, что видит этот профиль только мысленно, потому что она стояла анфас и пристально смотрела на него. Он вдруг заметил в ее взгляде такое выражение, словно все это доставляло ей удовольствие. Но в следующее мгновение Реардэн напомнил себе, что он пока еще не сошел с ума, и следовательно, этого не может быть.

– Чтобы впредь я этого… в своем доме не видел, – сказал Реардэн, с холодным спокойствием вставив крепкое словцо.

– Да как ты смеешь со мной так…

– И не спорь, Лилиан. Еще одно слово, и я вышвырну его вон.

Он дал ей минуту, чтобы ответить, возразить, зарычать на него, если ей хотелось. Она стояла молча, не глядя на него, лишь ее гладкие щеки, казалось, слегка запали.

Слепо продираясь сквозь море света, звуков и запахов, он ощутил холодное прикосновение страха. Он понимал, что должен разобраться наконец в натуре Лилиан, – то, что он увидел сегодня, нельзя было оставить без внимания. Но он не думал о ней и чувствовал страх потому, что знал: ответ на эту загадку уже давно потерял для него какое-либо значение.