БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Рэнд Айн

– Непременно, – согласился Реардэн. Уверенность собственных слов напомнила ему о линии

Джона Галта, мысль о которой вихрем пронеслась у него в голове. Строительство линии шло полным ходом. Нападки на металл Реардэна прекратились. У него возникло такое чувство, словно он и Дэгни Таггарт, разделенные сотнями миль, стояли свободными посреди пустого пространства и ничто не мешало им закончить начатое дело. «Они оставят нас в покое, и мы завершим строительство», – подумал он. «Они оставят нас в покое», – он повторял это про себя, словно слова боевого гимна.

– Мощность моего завода – тысяча комбайнов в год, – сказал мистер Уорд. – В прошлом году мы выпустили лишь триста, но даже для этого

я еле-еле умудрился наскрести сталь. Скупал на распродажах, когда разорялась какая-нибудь сталелитейная компания, выпрашивал тонну-другую то у одного, то у другого крупного концерна, как мусорщик, шатался по всяким свалкам… Не буду надоедать вам рассказами, просто я никогда не думал, что доживу до таких дней, когда придется вести дело подобным образом. И все это время мистер Орен Бойл клялся мне, что поставит сталь на следующей неделе. Но все, что ему удавалось выплавить, отправлялось его новым клиентам – о причинах предпочитают помалкивать, но поговаривают, что это люди с определенными политическими связями. А сейчас я не могу даже встретиться с Ореном Бойлом. Он уже больше месяца в Вашингтоне, а его управляющие только и твердят, что ничего не могут поделать, потому что невозможно достать руду.

– Вы зря тратите время, – сказал Реардэн. – От них вы ничего не получите.

– Знаете, мистер Реардэн, – сказал Уорд таким тоном, словно сделал открытие, в которое сам не мог поверить, – мне кажется, мистер Бойл не совсем чисто ведет дела. Я никак не пойму, чего он добивается. Половина его печей простаивает, но в прошлом месяце все газеты пестрели огромными статьями об «Ассошиэйтэд стил». О том, сколько они производят стали? Да что вы, нет. О том, как прекрасно мистер Бойл решил жилищную проблему для своих рабочих. На прошлой неделе он разослал по всем школам цветной фильм о том, как выплавляется сталь и какое значение она имеет для общества. Сейчас мистер Бойл участвует в радиопередачах – разглагольствует о важности сталелитейной промышленности для судеб страны и постоянно повторяет, что надо заботиться о сохранении этой отрасли промышленности в целом. Не понимаю, что он имеет в виду под словами «вся отрасль в целом».

– А я понимаю. Но забудьте об этом. У него ничего не выйдет.

– Мистер Реардэн, мне не нравятся люди, которые на всех углах кричат о том, что трудятся исключительно на благо общества. Это неправда, а если бы даже и было правдой, то все равно, по-моему, это неправильно. Поэтому я скажу, что сталь мне нужна лишь для того, чтобы спасти мой бизнес. Потому что он мой. Потому что, если мне придется закрыть завод… Только все равно в наши дни никто этого не понимает.

– Я понимаю.

– Да, я думаю, вы действительно понимаете. Сохранить свое дело – вот что для меня главное. И потом, у меня ведь есть клиенты. Они долгие годы покупали комбайны только у меня. Они на меня рассчитывают. Сейчас ведь практически невозможно достать сельскохозяйственную технику. Только представьте себе, что случится у нас в Миннесоте, если у фермеров не будет техники, если в разгар жатвы машины начнут выходить из строя и не будет запчастей, ничего… кроме цветного кино мистера Бойла… А, да что тут говорить… Потом, у меня ведь рабочие, некоторые работали на заводе еще при моем отце. Им некуда идти. Во всяком случае сейчас.

Реардэн думал о том, что у него нет никакой возможности выдавить из заводов еще пятьсот тонн стали, когда каждая печь, каждый час и каждая тонна на строгом учете и распределены по срочным заказам на полгода вперед. Но… линия Джона Галта, подумал он. Если он смог сделать это, то сможет что угодно. У него появилось желание взяться сразу за целую дюжину новых задач. Он неожиданно почувствовал себя так, словно в этом мире для него не было ничего невозможного.

– Послушайте, –

сказал он, потянувшись к телефону, – сейчас я свяжусь с управляющим и проверю, что там у нас на ближайшие несколько недель. Может быть, я найду способ перехватить кое-что из других заказов, и тогда вы получите сталь.

Мистер Уорд быстро отвел взгляд в сторону, но Реардэн все же успел заметить выражение, появившееся на его лице.

Для него это значит так много, а мне ничего не стоит, подумал Реардэн.

Он поднял телефонную трубку, но тут же бросил, потому что дверь внезапно распахнулась и в кабинет вбежала его секретарь.

Трудно было поверить, что Гвен Айвз может позволить себе подобным образом ворваться к нему в кабинет; ее спокойно-непроницаемое лицо исказилось до неузнаваемости, глаза застилала неукротимая ярость.

– Прошу простить, что прерываю вас, мистер Реардэн, – сказала она; он знал, что, кроме него, она ничего не видела: ни кабинета, ни мистера Уорда. – Я должна вам сообщить, что Законодательное собрание только что утвердило Закон о равных возможностях.

– О Боже, нет. Нет! – вскричал мистер Уорд, глядя на Реардэна широко раскрытыми глазами.

Реардэн вскочил с места и в неестественной позе застыл над столом, выставив одно плечо вперед. Это длилось лишь мгновение. Затем он огляделся, словно вновь обретя способность видеть, сказал «прошу прощения», обращаясь к секретарю и У орду, и сел на место.

– Нас информировали о том, что законопроект передан на рассмотрение? – сдержанно спросил он, полностью овладев собой.

– Нет, мистер Реардэн. Скорее всего это был внезапный маневр. На ратификацию ушло всего сорок пять минут.

– От Мауча есть какие-нибудь известия?

– Нет, мистер Реардэн, – сказала Гвен, сделав особое ударение на первом слове. – Ко мне прибежал посыльный с пятого этажа и сказал, что только что услышал об этом по радио. Я обзвонила редакции нескольких газет и проверила информацию. Они его действительно утвердили. Я пыталась дозвониться до Мауча в Вашингтон, но в его кабинете никто не отвечает.

– Когда от него были последние известия?

– Десять дней назад, мистер Реардэн.

– Хорошо. Спасибо, Гвен. Продолжай набирать Вашингтон и постарайся связаться с Маучем.

– Хорошо, мистер Реардэн.

Гвен вышла из кабинета. Мистер Уорд стоял у стола, нервно теребя в руках свою шляпу.

– Наверное, мне лучше… – начал он упавшим голосом.

– Сядьте, – резко бросил ему Реардэн.

Уорд послушно опустился на стул, глядя на Реардэна широко раскрытыми глазами.

– Мы с вами еще не закончили. Мы ведь договаривались о сделке, правда? – сказал Реардэн. – Мистер Уорд, за что эти вшивые ублюдки помимо всего прочего нас больше всего осуждают? Да, за наш девиз: «Дело прежде всего». Так вот, мистер Уорд, вернемся к делу. Дело прежде всего. – Он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с управляющим. – Послушай, Пит… Что?.. Да, я уже знаю… Поговорим об этом позже. Я хочу знать, сможешь ли ты в ближайшие несколько недель выкроить вне графика пятьсот тонн стали?.. Да, я знаю… Знаю, что это невозможно… Назови мне даты и цифры.

Он слушал, быстро делая пометки на листке бумаги, затем сказал: «Хорошо. Спасибо» – и повесил трубку. Некоторое время он молча изучал цифры, что-то подсчитывая на полях. Затем поднял голову и сказал:

– Все в порядке, мистер Уорд. Вы получите сталь через десять дней.

Когда Уорд ушел, Реардэн вышел в приемную, т

– Гвен, пошли телеграмму Флемингу в Колорадо. Он поймет, почему я вынужден отменить покупку рудника, – обычным тоном сказал он секретарю.

Не глядя на него, Гвен послушно кивнула. Реардэн обернулся к очередному посетителю и сказал, жестом приглашая пройти в кабинет: