Безликий
Шрифт:
— С чего бы тебе беспокоиться?
— Я заходил к тебе в квартиру, но тебя там не оказалось, и я позвонил твоему отцу. Он сказал, что ты останешься в Пайке.
Винтер помрачнела. Она совсем забыла, что к ней собирался зайти Ноа с бутылкой ее любимого вина. Наряду с Тоней, он был одним из немногих, кто знал, что она ежегодно ездит в Пайк, чтобы навестить могилу матери. Когда ее клиенты спрашивали, почему она всегда закрывает ресторан на второй неделе апреля, Винтер отвечала, что это для того, чтобы сделать ремонт и обновить оборудование.
С Ноа все иначе.
Он был не только другом, но и пережил свою собственную трагедию, когда его родители погибли в аварии, устроенной пьяным водителем. Ноа тогда было всего четырнадцать лет. Они оба пережили утрату, которую другие не могли понять.
— Это не объясняет, почему ты стучишь в мою дверь в… — Она подняла руку, чтобы взглянуть на часы. Ее глаза расширились от шока. — Черт, уже десять часов?
— Ты приезжаешь сюда с шестнадцати лет, но никогда не остаешься, — проговорил он. — Я волновался.
Винтер с трудом пыталась сосредоточиться на его словах. Ее мозг все еще путался от долгих часов, которые она провела, ворочаясь на жестком матрасе.
— Как ты меня нашел?
Его губы скривились в улыбке.
— В Пайке всего два мотеля и один пансион. Не нужно быть гением, чтобы разыскать тебя.
Звук шин, скрипящих по гравию, вывел Винтер из оцепенения. Ноа проехал три часа, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он проявил гораздо больше заботы, чем ее собственный отец. Когда она позвонила и сказала, что останется в Пайке, отец пробормотал что-то невнятное и быстро прервал связь. Он даже не вспомнил, что сегодня годовщина смерти его жены.
По правде говоря, доктор Эдгар Мур не интересовался ничем, кроме преподавания литературы в местном колледже в Ларкине и коллекционирования старых рукописей.
Она отступила назад.
— Заходи.
Ноа быстро вошел в комнату, его брови приподнялись, пока он оглядывал тесное пространство с дешевой мебелью. Здесь стояла узкая кровать и один комод с прикрученным к нему портативным телевизором. Потолок подпирали балки, которые выглядели так, будто их сделали из пенопласта, а на стенах красовались облупившиеся психоделические обои.
— Фу… — Он вздрогнул, оборачиваясь кругом. — Явно не эта великолепная гостиничная обстановка соблазнила тебя задержаться в Пайке.
Винтер вдыхала теплый запах сосны, исходивший от Ноа. Она не думала, что это одеколон, просто свежий аромат, которым он благоухал, проводя так много времени на свежем воздухе.
— Ну, не знаю, похоже на интерьер в сериале «Семейка Брэди», — поддразнила она, кивнув в сторону оранжево-фиолетового и лаймово-зеленого пледа, который сбросила на пол. — Или, может быть, на коробку с расплавленными мелками.
Он улыбнулся ей в ответ. Они всегда легко общались друг с другом. Еще с тех пор, как познакомились на групповой терапии по преодолению горя, когда ей было четырнадцать, а ему шестнадцать. Это одна из причин, почему они никогда не
— Похоже на обстановку в доме моей бабушки, — пробормотал Ноа.
— Да, и как у моей. Наверное, в семидесятых в Пайке проходила распродажа ковров из лохмотьев авокадо.
Ноа помрачнел.
— Надеюсь, тот, кто их продавал, обанкротился. Мне бы не хотелось думать, что это может вернуться в стиле ретро-шик.
Винтер фыркнула.
— Не в каждом доме могут быть полы, стены и балки из дерева, — сказала она, имея в виду домик, который Ноа построил рядом с озером в нескольких милях к северу от Ларкина.
— Почему нет?
Она указала на край кровати.
— Садись.
В комнате не стояло стульев, и Винтер не хотела, чтобы Ноа возвышался над ней, когда она будет объяснять, почему осталась в Пайке, а не вернулась домой.
Он не виноват. Просто она была маленького роста, а комната слишком тесная.
— Да, мэм. — Он присел на край матраса и уставился на нее с любопытством. — Теперь расскажешь?
Она поспешила схватить манильский конверт, который бросила на стойку рядом с раковиной в ванной около трех часов ночи. Только так ей удалось перестать смотреть на него, чтобы попытаться заснуть.
Вернувшись и встав перед Ноа, она сунула конверт ему в руку.
— Вот.
Его взгляд оставался прикованным к ее лицу. Мог ли он увидеть напряжение, от которого ее лицо застыло? Возможно.
— Что это? — спросил Ноа.
Винтер облизала губы. Они были сухими и потрескавшимися.
— Прежде чем уйти с кладбища, я решила найти могилу шерифа Янсена.
Ноа нахмурился, как бы отыскивая в памяти это имя.
— Это тот человек, который расследовал убийство?
Теплая волна разлилась по Винтер. Ноа обладал длинным списком достоинств. Он был умным, верным, преданным своей работе офицером по охране природы и порядочным членом общества.
О, и великолепным.
А еще он оказался первым человеком в жизни Винтер, который действительно прислушивался к ее словам. Тот факт, что он вспомнил шерифа Янсена, доказывал, насколько внимательно он к ней относится.
— Да. Он умер пару месяцев назад, — пояснила она. — Пока была там, я познакомилась с его сыном, Киром.
— Ты осталась не поэтому. — Голос Ноа прозвучал странно ровно.
Она покачала головой.
— Нет. Он сказал мне, что у его отца есть конверт с именем моей матери на лицевой стороне. И спросил, хочу ли я его забрать
— Очевидно, ты захотела.
— Я сомневалась. Даже после того, как заехала к нему домой, чтобы забрать его, я несколько часов сидела в своем грузовике, раздумывая, хочу ли посмотреть, что внутри. — Винтер припарковалась на подъездной дорожке, окоченев от холода и темноты, ползущей по тихому району, прежде чем, наконец, открыла конверт и достала то, что находилось в нем.