Безликий
Шрифт:
Мне срубали кожу со спины с задницей и ляжками всего пару раз. Секли часто, но не так, чтобы потом проще добить, если есть очередь на Процедуру. Бич из водяного буйвола, плётка-семихвостка, она же кошка, кнут синтетический плетёный, хлыст-ус гигарака с Гадры, розги из красной ивы с Куолемы, палка резиновая, шланг поливинилхлоридный с вплетёнными кусками метеоритов, шомпол от ручника и…
В общем, любую личность из БЕС неоднократно пропускают через самую обычную порку. Когда милостиво, когда жёстко, когда тупо калеча. Мы таскаем маски с напылением не только, чтобы прятать
— Боятся, значит, уважают… — эта мудрость стара как мир и вовсе не всегда правдива.
В отсеках экзекуторов имеется немного свободного места. Это Станция, и даже если её габариты спокойно вписываются в границы небольшого городка, прагматизм всё равно стоит на первом месте. Подвесить обычного человека, чтобы сломать его волю через боль со страданиями, подвесить его на дыбе можно в небольшом закутке. И пусть сама дыба вовсе не несколько брёвен, верёвка и кустарный блок, а нечто высокотехнологичное, от того не лучше и не легче. Тем более, когда подвешивают на Станции, то тут в ход идут куда более страшные, чем хлысты с плетями, штуки. Тоже из прагматизма, с клещами развернуться в тесноте куда проще, чем с плетью, а отбить ливер можно куском арматуры.
Прогрессорство и Дальний Поиск тут есть, только они не для бесов с бесовками.
Да и вообще — просвещение, гуманизм, бла-бла-бла — для центральных систем, вернее, для высших классов, для рабочего люда Основного пояса, чтобы патриотизм, вера в Федерацию, общегалактические ценности с прочей мурой.
А вот на Фронтире прогрессоров не найдёшь днём с огнём, тут в чести кое-что другое. Не говоря об отношении к нам, а, это уже говорил, точно.
— Встать!
Встаю, встаю, куда деваться?
— БЕС Эф многомногомногоцифр Севен, вы обвиняетесь…
Гильдия мною дорожила. Мой великолепный хозяин пропал с радаров, явно переживая насчёт занижения соцстатуса за компанию с моим. Проклятый трус, мать-волшебница.
Гильдия мною дорожила, и фактом отношения стал адвокат, явившийся на Станцию чуть ли не по мановению волшебной палочки. Настоящий, не голограмма, а самый настоящий живой адвокат, да ещё и гусак. Не, на самом деле, конечно, к гусям-лебедям никакого отношения не имеет, но смахивает. Эдакий расплывшийся и ящерино-хвостатый двуногий Джа-Джа Бинкс из расы гальб. В трёх парах очков, явно доказывающих высокий статус среди родичей.
Гальбы-гусаки — бюрократы от Бога, гальбов очень любят брать на работу во все федеральные учреждения, где те ровно рыба в воде. Ну, либо индоутка в пруду. Вся их пухло-пернатая натура с желейно-жировыми прослойками в минуты бумажно-волокитной работы преображается и гальбы даже смахивают на хищников. Попадись на нарушении пунктов законодательных актов и инструкций исполнительной власти, попадись в цепкие лапы гусака и всё, пиши пропало, утрахаешься отмазываться, отплачиваться, чуя чугунный кулак государственной машины прямо на загривке.
И, вот ведь, они же — прирождённые адвокаты, бесподобные как в логически верных построениях защиты, так и в знании до запятой всех-превсех актов, касающихся дела. Остановить гальба-адвоката может лишь гальб-судья, подкреплённый гальбом-прокурором. А учитывая малочисленность вымирающих гусаков такое крайняя редкость.
Гильдия ценила меня, как выяснилось, ценила до найма за свой счёт гальба, да не молодого только-только оперившегося, а солидного селезня под соточку с небольшим лет. Гальбы под триста — редкость, гальбы до двух с половиной веков — норма, из-за длительности жизни они и плодятся в час по чайной ложке.
Мой личный гальб в богато переливающейся бисеромантии звался Кло-Кро, обожал дымить даггерским смоляно-крепким копчёным табачком из гнутой трубки и взял за рога сразу трёх быков — суд-тройку, сам случай и меня:
— Открываешь рот по моей команде, сидишь, молчишь, не отсвечиваешь, временами киваешь, а крысюка с железякой и монашком я обведу вокруг своего бакулюма за пяток минут. Усёк, хомо? До ковырялки с булавкой тебе снова также далеко, как в первый день, но главное же сейчас не это, так? Можешь начинать молчать прямо сейчас, всё нужное видел на записях, потому разрешаю мотнуть головой, если согласен. Вай-вай, умничка.
Ковырялка с булавкой — прямая аналогия к деревянным мечам гладиаторов Рима, получивших свободу. Всё верно, теоретически возможность пока не убежала, фактически же…
Отсек капитанской палубы станции. Да, на Станциях есть капитан, хотя главное лицо, казалось бы, администратор. Но именно капитан отвечает за многое, включая силовую начинку и суды. Традиция, чего уж…
Отсек капитанской палубы, небольшой, места за нашими спинами ровно на трёх безов, нужных согласно инструкции. Я пристёгнут к столу, адвокат сидит спокойно и грызёт чубук трубки. Курить нельзя, а вот грызть прокуренный янтарь правила не запрещают.
Без, исполняющий роль пристава, разевает варежку и басит:
— Встать!
Встаю, встаю, куда деваться?
— БЕС Эф многомногомногоцифр Севен, вы обвиняетесь…
Все знают, в чём обвиняюсь и дело гальба вытащить меня из этого без аннигиляции, потери права Процедуры и совсем уж огромного штрафа. Хотя, конечно, как говорят ушлые прошаренные ребятки с родины Христа:
— Спасибо, Господи, что взял деньгами.
И разве таки они не правы, спрашиваю сам себя? Таки правы.
Роско, Таффен, бывший аристо с центральных, киборгизированная железяка-ветеран и сестра-апостол из числа администрации Станции, всё верно, мой адвокат знает своё дело.
— Можешь полистать новости, — гальб не слушает все обвинения, они ему и так известны, — тебе будет скучно. Всё оплачено, хомо, предоставь дело профи и не хлюзди.
Я чуть было не открываю рот от удивления. Не хлюздеть, так держать, хлюзду на палочке катают.
— Обожаю древнюю беллетристику, особенно вашу, бездна интересного, — делится гусак и переводит внимание на высокий суд, где Роско старательно смотрит на меня холодно и отстранённо.