Безмолвная честь
Шрифт:
— Здорово, верно? — спросила Тами, а Хироко молча задумалась, не останется ли ее рот склеенным навсегда. Поняв, что случилось, Салли протянула ей стакан молока. Американская еда не очень понравилась Хироко.
Такео вынес уголь во двор, и пока он открывал дверь, в кухню ворвалась собака. Хироко улыбнулась — эта порода была ей знакома — в Японии ее называли «сиба». Пес был настроен весьма приветливо.
— Ее зовут Лесси, — объяснила Тами. — Мне нравится книжка про нее.
— Хотя она вовсе не похожа на настоящую Лесси — та была колли, — поправил Кен и вдруг напомнил Хироко Юдзи.
У двух юношей было много общего, и если, с
Кен отправился навестить свою подружку Пегги, а спустя некоторое время и Салли незаметно улизнула на улицу, к соседке. Она была готова пригласить с собой Хироко, но побаивалась, что двоюродная сестра проговорится об этом матери, — Салли еще мало знала Хироко. Она ушла в гости к подружке — потому что у той был симпатичный шестнадцатилетний брат, с которым Салли флиртовала.
Дома осталась одна Тами, она помогала отцу во дворе, а Хироко хлопотала на кухне с тетей Рэйко. Рэйко с удивлением наблюдала, как быстро и умело управляется с делами гостья. Хироко почти не разговаривала, не ожидала похвалы, но носилась по кухне, словно молния. Она быстро научилась готовить картофельное пюре, которое увидела первый раз в жизни, помогла сварить кукурузу и нарезать салат. А когда Так попросил жену залить уксусом мясо для шашлыка, Хироко сразу же научилась и этому, а затем вышла во двор вместе с Рэйко, чтобы помочь накрыть огромный стол. Гостья оказалась самой тихой и послушной девушкой, какую когда-либо видела Рэйко, но, несмотря на явную робость, точно знала, что делает.
— Спасибо тебе за все, — поблагодарила ее Рэйко, когда они поднялись наверх, чтобы переодеться. Рэйко уже знала — семья полюбит эту прелестную девушку, но могла лишь надеяться, что Хироко будет счастлива с ними.
Днем, занявшись делами, Хироко повеселела, но сейчас, поднимаясь по лестнице, вновь загрустила, и Рэйко поняла, что она тоскует по родителям. — Ты очень помогла мне, — мягко проговорила Рэйко. — Мы рады видеть тебя здесь, Хироко.
— И я тоже очень рада, — ответила Хироко, низко кланяясь.
— Здесь это ни к чему. — Рэйко ласково удержала ее за плечо.
— Но я не знаю, чем еще можно выразить уважение и поблагодарить вас за доброту, — ответила Хироко, пока Рэйко провожала ее в комнату Салли. Вещи Хироко были аккуратно разложены, и беспорядок царил только на полках Салли.
— Незачем оказывать нам уважение. Мы понимаем твои чувства. Здесь можно не придерживаться обычаев.
Хироко вновь попыталась поклониться, но удержалась со смущенной улыбкой.
— Здесь все совсем по-другому, — призналась Хироко. — Мне придется слишком многому научиться, узнать множество новых обычаев. — Впервые она поняла, что имел в виду отец, желая, чтобы она повидала мир и многое узнала. Хироко ни на минуту не могла себе представить, что мир может оказаться совершенно иным, не похожим на тот, где она жила прежде — даже дом ее родственников.
— Ты научишься очень быстро, — заверила ее Рэйко.
Но вечером Хироко засомневалась в этом. Ее окружала толпа беспечно болтающих незнакомцев. С ней знакомились" пожимали руку, приветствовали, а Хироко кланялась в ответ, .
Гости не упускали случая похвалить ее красоту и чудесное кимоно. Но несмотря на то что внешне многие из гостей выглядели японцами, все они говорили по-английски и были либо нисей, либо сансей — первым или вторым поколением японцев, выросших в Америке. Большинство из них уже давно расстались с японскими привычками, и только поведение их дедушек и бабушек могло бы показаться знакомым Хироко. Но в гости пришли не только японцы, и среди всей этой толпы Хироко чувствовала растерянность.
Она с трудом узнавала в ней своих родственников. Поздно вечером, убирая посуду вместе с Рэйко, она долго стояла одна на заднем дворе, глядя в небо, и вспоминала родителей.
— Должно быть, путь до дома кажется вам бесконечным, — произнес негромкий голос за ее спиной, и Хироко удивленно повернулась к незнакомцу. Он был высоким, молодым, темноволосым и по западным меркам мог считаться красавцем. Быстро взглянув на него, Хироко опустила голову — чтобы собеседник не заметил слезы, выступившие у нее на глазах от тоски и одиночества.
Она стояла, глядя в землю в напряженном молчании.
— Я — Питер Дженкинс, — представился незнакомец, протягивая Хироко руку, и она слабо пожала ее, а затем решилась вновь поднять глаза. Он был выше Кендзи, худощавый, с мягкими каштановыми волосами и голубыми глазами; от него исходило впечатление надежности. Он казался совсем юным, хотя на самом деле ему было двадцать семь, и он работал ассистентом Така в Стэнфорде.
— Я был в Японии. Это самая прекрасная из стран, какие мне доводилось видеть. Особенно мне понравился Киото. — Питер знал, что Хироко оттуда родом, но не исказил истины. — Должно быть, все здесь кажется вам чужим, — мягко добавил он. — Возвращение домой из Японии потрясло даже меня. Не могу себе представить, каково сейчас вам, если вы здесь впервые. — Питер дружески улыбнулся. Глаза засветились добротой, и Хироко тут же поняла, — что ей нравится этот человек.
Но едва подняв голову, она смущенно отвела глаза и робко улыбнулась. Он был прав — она действительно испытывала потрясение, пытаясь бороться с вихрем новых впечатлений и ощущений, захватившим ее с самого утра. Даже родственники оказались совсем не такими, каких она ожидала увидеть.
Казалось, здесь ей не с кем даже поговорить, по крайней мере пока.
— Мне очень понравилось здесь, — тихо сказала она, уставившись на носки собственных туфель и подавляя желание поклониться собеседнику — ведь Рэйко говорила, что здесь это ни к чему. — Мне так повезло, — добавила она шепотом. Она стеснялась вновь взглянуть на собеседника, и он понял это. В Хироко было что-то от совсем юной девушки, но вместе с тем — многое от зрелой женщины. Несмотря на возраст, она не походила ни на одну из студенток Питера. Хироко была гораздо утонченнее, держалась отстранение, но в то же время в ней чувствовалась странная сила. Эта любопытная и, по-видимому, умная девушка впитала всю изощренную утонченность и многогранность своего народа, и Питер Дженкинс был очарован ею. В Хироко слилось все то, что ему нравилось в японских женщинах, и он стоял и любовался ею. Хироко затрепетала.
— Не хотите ли пройти в дом? — Он почувствовал, что Хироко неловко, но от смущения она не может подобрать предлог, чтобы уйти. Кивнув, она с трудом взглянула на Питера сквозь густые черные ресницы. — Я слышал от Така, что в сентябре вы поступаете в колледж святого Эндрю, — заметил Питер, пока они брели к дому, а он молча восхищался прелестным кимоно спутницы. Спустя минуту они нашли Рэйко, болтающую с двумя подружками, и Питер оставил Хироко с ними. Улыбнувшись Питеру, Рэйко беспечным тоном представила гостью двум женщинам.