Безрассудный

Брокуэй Конни

– Да. Очевидно, не только мой отец, но и мой брат интересуется мисс Донн. Донны почему-то роковым образом притягивают нас, Мерриков. – Она пожалела об этих словах, как только произнесла их. Даже Ганна не знала, какую боль причинил ей Томас Донн. Ей лучше не намекать на то, что нанесенная им рана до сих пор кровоточит.

Она все еще слышала голос Томаса, перекрывающий штормовой ветер, который дул с моря в сад, где он уединился вместе с Рианнон Рассел. Он доносился через стену сада, под которой она стояла на коленях и слушала.

«– Это не просто довольно

неприятное семейство. Они порочны.

– Карр убил свою первую жену.

– Меррик проткнул руку человеку только за то, что он смошенничал.

– Его брат изнасиловал монахиню.

– Они все не лучше своего отца.

И наконец, смертельный удар:

– Фиа всего лишь проститутка Карра, он воспитал ее так, чтобы ее замужество принесло ему самую большую из возможных выгод».

Она содрогнулась от физического отвращения при этом воспоминании. Она закрыла глаза, ненавидя себя за то, что оно все еще имеет над ней такую власть, а еще больше за то, что она, которая всю жизнь возводила вокруг себя стены, была так уязвима на этом последнем участке. Когда-то она любила Томаса Донна. Но теперь, как случается со всякой преданной любовью, она ненавидела его с неистовым пылом.

Если бы только она могла вызвать в себе враждебность к его сестре, она могла бы насладиться местью. Но Фиа не удавалось это сделать.

Она бросила взгляд на Ганну. Старуха стояла неподвижно, половина ее лица, не прикрытая мантильей, была напряженно-сосредоточенной.

– В чем дело, Ганна?

– Что Рейн делал на твоем пикнике?

Фиа пожала плечами.

– Не знаю. Он притворился, что не знает меня, и я ответила ему тем же. Зачем он здесь, Ганна? Что он здесь делает?

– Ищет какое-то сокровище, которое, по его словам, хранила ваша мать. Он приехал, чтобы найти его втайне от отца и забрать отсюда.

Фиа улыбнулась, это ее слегка позабавило и немного опечалило. Как это похоже на ее сильного среднего брата. Порывистого. Смелого. Обреченного.

– Ты говоришь, что застала Рейна и эту девушку вместе? – спросила Ганна.

– Словно двух голубков, слившихся в поцелуе, – откровенно ответила Фиа. – Он изо всех сил пытался ее защитить. Чуть не откусил мне голову, когда мы к ним приблизились. А она… она явно старалась отвлечь меня и моих спутников, чтобы мы не слишком о нем расспрашивали.

– Я так и думала, что с ним там кто-то был, – пробормотала Ганна.

– Что?

– Я нашла его в старой часовне. Или он нашел меня, это больше похоже на правду. Прыгнул на меня, подняв руку для удара. У него было лицо человека, готового убить. Теперь я понимаю. Это она была там вместе с ним, и он ее защищал. А позднее, когда мы разговаривали, его взгляд блуждал и иногда вдруг становился нежным. Он думал о ней. – Она провела тонкой рукой по лицу. – О, Рейн!

– Почему ты так говоришь? – спросила озадаченная Фиа. – Значит, Рейн нашел себе легкую добычу. Ну и что? Тебя это удивляет? При той репутации, которую имеет Рейн? Даже я слышала о нем кое-какие истории, устаревшие уже тогда, когда ему было шестнадцать лет.

– Ах! –

Ганна покачала головой, отчего заколыхалась мантилья. – Ты его совсем не знала, если так думаешь. Он всегда был отчаянным, пытался соперничать с самим дьяволом, но только потому, что никто никогда не приказывал ему остановиться, а точнее никто не любил его достаточно сильно, чтобы остановить. Он многое знал о спаривании, это я тебе гарантирую, но понятия не имел ни о любви, ни о том, как ее дарить, ни о том, как принимать любовь. Но я всегда думала, что когда-нибудь он научится любить и полюбит так, как делает все. От всего сердца, отчаянно, не думая о последствиях и о риске для своего сердца.

– Ты думаешь, он любит мисс Донн? – спросила пораженная Фиа.

– Не знаю, – откровенно ответила Ганна. – И не знаю, заслуживает ли он любви. Он так долго ждал ее.

Фиа рассмеялась, ей стало не по себе от жалости и смятения, которые пробудили в ее душе откровения Ганны.

– А мисс Донн? У тебя есть какие-либо соображения насчет ее чувств?

– Не надо говорить со мной таким тоном, Фиа. Прибереги его для твоих умудренных опытом друзей, – резко упрекнула ее Ганна, и Фиа опустила глаза. – Я ничего не знаю об этой девушке, возможно, она ничем не лучше остальных, но Рейн… Твой отец и так уже столько отнял у него. Он не должен отнять и ее тоже.

Лорд Карр откупорил грубо сделанный флакон, который принес, по словам лакея, какой-то оборванец несколько часов назад. Он поднес его к носу, ноздри его дрожали.

Не слишком противное варево: запах миндаля, легкий аромат цветков апельсина. Но ведь это любовный напиток, напомнил себе Карр. Чем он должен пахнуть, серой?

Уже смеркалось, и ему необходимо было спешить, чтобы закончить свои приготовления. Он зажег свечи на письменном столе, после чего вытащил из ящика подносик.

Несколько маленьких флаконов звякнули друг о друга, Карр взял пустой флакон, вставил в него маленькую воронку и наполнил его напитком, напевая себе под нос. К полуночи, мисс Донн – и Дженет – последует за ним куда угодно.

Он мог бы очаровать эту девушку исключительно собственным обаянием. Но когда под рукой такое действенное средство, зачем без нужды напрягаться?

Наполнив флакон, он закупорил его, положил в карман, а поднос положил на место. Запер ящик. Не забыть бы взять с собой в Лондон этот поднос. Его содержимое там может пригодиться.

Карр глянул на себя в зеркало и нахмурился. Так не пойдет. Невозможно никого соблазнить в этом простом белом парике. Надо позаботиться о том, чтобы становящийся все более молчаливым – к счастью – Рэнкл приготовил лавандовую пудру для нового парика на этот вечер.

Но сначала… Он подошел к стене и дернул за шелковый шнур звонка. Через несколько минут появился лакей.

– Иди в оранжерею и скажи садовнику срезать несколько самых экзотичных цветов. Немедленно отнеси их мисс Донн с моими наилучшими пожеланиями и скажи ей, что я с нетерпением жду ее сегодня вечером.