Безумцы

Насибов Александр Ашотович

– Вернемся к показаниям Бретмюллера, – сказал он, когда подали сладкое. – У меня из головы не лезет этот странный грот. Подумать только, он под боком у той самой базы! Хозяева ее, надо полагать, и не подозревают о существовании в скале гигантского тайника.

– В этом вся суть, – кивнул Абст.

Канарис стащил с шеи салфетку, решительно встал:

– Не будем терять времени! Идем к Бретмюллеру. Я сам допрошу его.

– Быть может, отложим допрос до утра? Вам следует отдохнуть, выспаться.

И предупреждаю: это небезопасно. Мало ли как он вдруг поведет себя.

– Но ведь ты будешь рядом!

Глава седьмая

Они двинулись по лесной тропинке, которая вела в глубь острова. Было очень темно, и Абст включил предусмотрительно взятый фонарик. Шорох шагов в тишине, тоненький лучик света, выхватывавший из мрака то ветвь, похожую на протянутую руку, то дикий уродливый камень, усиливали тревогу, которой была наполнена ночь.

Где-то приглушенно проверещал зверек, ему ответило громкое уханье филина. И тотчас, будто вторя этим звукам, порыв ветра зашелестел в верхушках деревьев. Лес ожил, заговорил…

– А он… не вырвется? – спросил Канарис, перед которым неотступно стояли налитые кровью глаза Бретмюллера. – Было бы славно встретить его на этой тропинке.

– Исключено.

– «Исключено»! – передразнил Канарис. – Я читаю: «Бретмюллер лежит пластом, как покойник». А он бьет стекла и врывается в комнату!

– И это уже во второй раз. – Абст помолчал. – Говоря по совести, я теряюсь в догадках. Странно, очень странно. Впрочем, причины выяснятся.

– Когда же?

– Скоро… – уклончиво сказал Абст. – Но вот мы и пришли!

Луч фонарика уперся в серую бетонную стену, обшарил ее, скользнул в сторону и задержался на широкой двустворчатой двери с пандусом – в такие можно ввозить коляски с больными.

– Кто? – спросили из темноты.

Абст молча направил фонарик на себя – осветил грудь, плечи, лицо.

– Проходите, – сказал голос.

Посетители приблизились к двери. Абст коснулся кнопки звонка. Дверь отворилась.

Они проследовали по коридору, миновали еще одну дверь и оказались в небольшой комнате.

Бретмюллер, связанный, точнее, запеленатый широкой брезентовой лентой, лежал вверх лицом на низком клеенчатом топчане, который занимал всю противоположную стену комнаты.

Его заросший подбородок был вздернут, челюсти плотно сжаты; широко раскрытые глаза, не отрываясь, глядели в какую-то точку на потолке.

– В сознании? – Канарис нерешительно остановился посреди комнаты.

Абст покачал головой. Подойдя к Бретмюллеру, открыл ему глаза ладонью и отвел руку. Больной не реагировал.

– В седьмую, – приказал Абст служителю, молча стоявшему у двери.

– Приготовьте все, как обычно. Полный комплект. Не забудьте

кофе и сигареты.

– Он будет есть? – спросит Канарис.

– Полагаю, нет. – Абст скривил губы. – Однако так надо…

Он провел Канариса в уютную комнату с мягкой постелью и креслом у большого окна. Чуть пахло дымом: один из служителей возился у камина, разжигая огонь.

В коридоре раздались шаги. Четверо санитаров внесли больного, уложили в постель и удалились.

Вошла женщина. Канарис кивнул ей. Та поклонилась.

– Забинтуйте ему руки, – распорядился Абст.

– И голову? – спросила женщина, оглядев грязную, сбившуюся набок повязку на лбу Бретмюллера.

– Только руки! – Абст нетерпеливо облизнул губы. – Руки он увидит, голову – нет. Приступайте!

Лицо женщины порозовело. Она ловко обмотала бинтами обезображенные, в запекшейся крови кисти больного. Абст шагнул к столику с инструментами, достал из кармана коробочку ампул, отломил у одной из них кончик и втянул содержимое ампулы в шприц. Помощница обнажила и протерла спиртом плечо Бретмюллера.

Абст мастерски сделал укол.

Когда он повторил инъекцию, введя моряку еще одну дозу, у женщины дрогнули губы. Она взяла вату, чтобы протереть место укола, но Абст вынул из коробочки третью ампулу.

– Девятьсот тысяч! – пробормотала она.

Вместо ответа Абст вновь вонзил иглу шприца в руку пациента.

Служитель убрал столик с медицинскими инструментами, вкатил другой. На нем уместились тарелки с обедом, бутылка какой-то воды, высокая вазочка с подрагивающим апельсиновым желе.

Не прошло и десяти минут, как дыхание больного замедлилось, стало ровнее, глубже. Его губы разжались, на лице проступил слабый румянец.

– Время! – скомандовал Абст. Он повернулся к Канарису: – Действие препарата началось. Сегодня все будет быстрее. Хочу еще раз напомнить: осторожность!

Женщина быстро распеленала Бретмюллера. Брезентовые ленты были сняты и вынесены в коридор.

Абст облачился в белый халат и шапочку.

Выражение глаз Бретмюллера постепенно менялось. Вот он повернул голову и оглядел комнату. Увидев Абста, сделал попытку подняться.

Служители помогли ему сесть, под спину подложили подушки. Затем они вышли.

Абст приблизился к больному, взял его руку.

– Сегодня вы выглядите молодцом, – сказал он. – Пульс почти в норме. Словом, наши дела продвигаются. Скоро вы будете на ногах.

– Но я совсем ослаб, – проговорил больной. – Кружится голова, все плывет перед глазами. Нет, нет, не уверяйте меня – я чувствую, мне хуже.

– Пустяки. – Абст ободряюще улыбнулся. – Заверяю, что самое трудное позади. Лечение идет успешно. И вот доказательство: я привез вам гостя.