Безумие толпы
Шрифт:
На видео, присланных слушателями лекции, не обнаружилось ничего полезного. Никаких указаний на возможного сообщника, который мог использовать хлопушки. Разве что это сделал сам Тардиф.
А Тардиф отказывался говорить. Гамаш собирался допросить его сегодня сам.
Он услышал, как вернулись Рейн-Мари и Оноре, как внучки сломя голову припустили вниз по лестнице к завтраку.
Просмотрев все послания и сделав себе заметки на память, он отправился в кухню, где уже собрались
Анни, едва проснувшись утром, инстинктивно поняла, что мужа рядом нет. Она лениво провела рукой по кровати, чтобы наверняка убедиться в этом. Ладонь ощутила холодные простыни. Но не ледяные. Значит, он встал недавно.
Анни надела халат и прошла в соседнюю комнату. Там она и увидела Жана Ги – он сидел у кроватки Идолы и смотрел на дочку.
– А где Оноре? – сонным голосом спросила она.
Жан Ги кивнул в сторону окна.
– На крыше? – усмехнулась она и подошла к мужу. – Замечательно.
Уже рассвело достаточно, чтобы Анни смогла разглядеть две фигуры.
Она улыбнулась, глядя на маленького Оноре, идущего рядом с бабушкой. Оба они были погружены в какой-то серьезный разговор. И она вспомнила, что вот так же когда-то гуляла с матерью. Она держала мать за руку, и они прогуливались по парку близ их квартиры в Монреале. И она рассказывала матери, как устроен мир.
Анни научилась слушать и слышать, лишь когда ей исполнилось двадцать и она уже была студенткой юридического факультета Монреальского университета.
– Я знаю, сегодня твоя очередь ее поднимать, – сказал Жан Ги. – Но ты не возражаешь, если это сделаю я?
– Шутишь. – Анни повернулась к мужу. – Я готова за это приплачивать. Слушай, – она внимательно посмотрела на него, – с тобой все в порядке?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я подумала – не простудился ли ты. У тебя нос заложен?
Хотя в семье все были вакцинированы и в стране вот уже несколько месяцев не отмечалось новых случаев заболевания, за время пандемии они привыкли волноваться, услышав чей-то кашель.
– Почему ты спрашиваешь? Боже мой, нет, не говори. Неужели все так плохо? – Он наклонился над Идолой, потянул носом. – Я ничего не чувствую.
– Даже запах бекона?
– Разве пахнет беконом?
Это было бы чудом, подумал он, но тут же понял, к чему клонит Анни.
Она улыбалась ему:
– Если у кого-то и мог родиться ребенок, чьи какашки пахнут беконом, то только у тебя. Но нет – этот запах проникает сюда снизу. Обычно, когда ты чувствуешь запах бекона, тебя трудно удержать на месте, а я хочу, чтобы ты привел себя в порядок, прежде чем понесешься вниз.
Он ловко управился с подгузником и взял дочку на руки, поддерживая головку, как им показывали доктора. Анни видела, что теперь это получается у него естественно.
Держа Идолу на руках, он посмотрел на Анни, которая не сводила с него проницательного взгляда. У нее были отцовские глаза.
– Все в порядке? – повторила она.
– Я должен тебе кое-что сказать.
– Об Идоле? – спросила Анни, и тембр ее голоса вдруг стал выше.
– Non. Не совсем. – Он опустился на краешек кровати Оноре.
Анни села рядом с ним.
– И что это? Что-то плохое? Вчера что-то случилось? Мне показалось, ты был не в себе.
Жан Ги поднял Идолу повыше. Понюхал ее волосы. Почувствовал, как ее крохотные пальчики трогают его воротник.
– Вчера вечером в бистро, – сказал он, не глядя на жену, – мы разговаривали с твоим отцом.
– Да?..
И вот этот момент настал. Он рассказал ей, что нарушил приказ, оставил свой пост. Рассказал, что он чувствовал иногда, думая о дочери. Думая о принятом ими решении.
Он рассказал Анни все.
В том числе о Хании Дауд.
– У нас новости? – спросил Жан Ги, входя в кухню с Идолой.
Он нарядил ее в хорошенький комбинезон – подарок на Рождество от Стивена. Комбинезон был расписан розовыми мышками; каждая держала что-то похожее на кусочек сыра или лимонного пирога с безе.
– Non, – сказал Арман, целуя Идолу в лобик. – От нее хорошо пахнет. Новый порошок?
– Это же бекон, па, – фыркнула Анни и обратилась к Розлин: – Ох уж эти мужчины.
– Я знаю. Даниель много лет считал, что наши дети пахнут круассанами.
– А они что – не пахнут? – спросил Даниель и, скосив глаза, посмотрел на Зору.
Та рассмеялась.
– Я говорил с Изабель, – сказал Жан Ги, наливая себе кофе.
– Мы сегодня утром должны допросить Тардифа. Его адвокат, конечно, тоже приедет.
– Конечно.
Затем вниманием Армана, посадившего Идолу на колено, завладели Зора, Флоранс и Оноре – они наперебой рассказывали, как собираются провести день.
Вдруг телефоны Анни, Розлин и Рейн-Мари разноголосо тренькнули: всем пришло сообщение от Клары, которая приглашала на завтрак с Ханией Дауд. «Кажется, это нечто большее, чем приглашение, – подумала Рейн-Мари. – Скорее, это мольба».
Розлин составила взволнованный ответ: «Да, спс. Так волнитьно. Можно я приду с двочками? Мрси».
Текст не относился к литературным шедеврам, но Клара все поняла и тут же ответила: «Двочек лучче неприводить».
– Интересно почему, – протянула Розлин.