Безумие в моей крови
Шрифт:
— Если ты мне позволишь, то в каждом месте, где я когда-то отказалась от твоей помощи, я подарю тебе свою любовь.
— Замок станет опасным местом, Ви, — засмеялся Трой. — Но думаю, что слуги как-нибудь это переживут.
Трой подхватил меня на руки и сел в кресло. Неспешно, волнующе он сцеловывал остатки прошлого с моих губ, оставляя на них надежду на совершенно другое будущее.
Вкус его губ навсегда запомнился мне, как вкус счастья.
— Мне страшно подумать, что, когда ты отправил меня на Кавидию, ты собирался расстаться со мной навсегда, — призналась я. — Я так хотела снова тебя увидеть, хоть и боялась, что
Трой чмокнул меня в нос, потом отстранился и посмотрел мне в глаза с веселой ухмылкой.
— А я-то думал, что твой отец тебе все рассказал! А ты все еще не знаешь, какой идеальный план испортила своей инициативой.
Я не знала, плакать мне или смеяться от услышанного. Трой не собирался со мной расставаться. Он подарил мне свободу, чтобы сделать меня своей.
Когда мы с Антонио сбежали с Лиивиты, Трой принял на себя весь гнев живой земли. Он с готовностью признал, что предал ее и недостоин ее прощения. Как он и ожидал, Лиивита заявила, что собирается изгнать его, как только Диина снова провозгласят королем. Трой начал готовиться к коронации и искать женщину-друата, чтобы Диин мог завести наследника. Эти недели показались ему бесконечными: Лиивита бунтовала, ирриори бегали по замку в бесполезной панике, женщины-друаты опаздывали на встречи. Он с мучительным нетерпением ждал своего изгнания, чтобы стать свободным и приехать за мной.
— После коронации твоего отца я собирался приехать на Кавидию. Я бы умолял тебя простить меня, принять мою любовь и уехать со мной на Диривиту. Эта живая земля покладистая, она никогда не знала людей. Думаю, что тебе бы там понравилось.
— А если бы я отказалась? — Пришла моя очередь поцеловать его в нос.
— Я бы убедил тебя.
— А если бы я все равно отказалась? — хихикнула я.
Лицо Троя внезапно стало очень серьезным.
— А ты отказалась бы?
— Ни за что на свете, — честно сказала я, запуская пальцы в его темные, жесткие волосы и наклоняя лицо для поцелуя.
— Даже когда ты ненавидела меня, звук твоего голоса был моим спасением. Он навсегда разрушил мое спокойствие. Ты стала моей…
В дверь постучали.
— Ваше Величество, — раздался голос из-за двери. — Ирриори ждут вас.
Я недовольно фыркнула и начала сползать с колен друата.
— Ну вот, так всегда. Как только начинается что-то хорошее, так нас тут же прерывают. Пойдем, нас ждут ирриори. — Вздохнув, я приоткрыла дверь.
— Нет, я не пойду, я только что вернулся.
— Ты будешь здесь, когда я вернусь? — вдруг испугалась я.
— Я буду рядом всегда, — пообещал он.
Я посмотрела на часы и вздохнула.
— Мне пора.
— Нет, еще не пора. Подойди сюда, — приказал Трой. Ах, как приятно снова слышать этот властный голос, который звучал в моих снах все эти годы нашего противостояния!
Я покорно подошла к нему, и, не вставая с кресла, он притянул меня к себе за талию. Глядя в мои глаза, он медленно провел пальцем от шеи до бедра, дотронувшись до груди и чуть округлившегося живота. Воспоминания о проведенной вместе ночи раскрылись во мне, как волшебный цветок, вызывая дрожь в коленях. Не в силах противиться соблазнительному теплу, я поймала руку Троя и прижала ее к груди. Ослепительное счастье билось в ней, и я задыхалась и таяла. Трой упивался моей капитуляцией. Не отводя пристального взгляда, он приподнял юбку и прикоснулся к колену. Перед
— Вот теперь можешь идти, — сказал он, отпуская меня и одергивая юбку. Полностью осознавая свою власть надо мной.
Какое-то время я стояла без движения, глядя в его улыбающееся лицо. Потом, с трудом восстановив равновесие, я позвала стоящего под дверьми стражника.
— Отмените мою встречу с ирриори.
Вернувшись к Трою, я наклонилась и нежно поцеловала кончик его носа.
— Я только что вспомнила: мою встречу с ирриори отменили. Я остаюсь с тобой.
Резко притянув меня к себе, Трой доказал мне, что воспоминания нашей первой ночи были ничем по сравнению с реальностью.
Если Лиивита следила за нами сейчас… хотя лучше о таком и не думать!
ТРОЙ
Я горел.
Мне не положено гореть, я друат. Я — часть живой земли. Пронизан ее энергией. Я — принадлежность. Я — не человек. Когда-то, столетия назад, я был человеком, их слабость была моей, их волнение звенело под моей кожей. Но потом живая земля взяла меня к себе. Растворила. Поглотила.
А потом это случилось еще раз, только я этого не хотел. В этот раз я растворился в женщине. Я это ненавидел. Я так долго принадлежал живым землям, что забыл про альтернативы. Мне открывались волшебные миры, и я принадлежал им. В нашем мире все просто. Мы не обманываем друг друга, не играем в игры. Мы растворяемся. Никакой борьбы, никакого несогласия.
Растворение, единение, спокойствие — это счастье. По крайней мере, я так думал. А потом Лиивита призвала меня к себе, чтобы я стал друатом Диина Риссольди. Это стало началом моего падения, настолько непостижимого, что его эхо еще долго будет блуждать по живым землям.
Я встретил Вивиан и растворился во второй раз. Вопреки моей вере. Вопреки моей природе.
Вивиан Риссольди. Ее взгляд ненавидел меня. Ее прикосновение отторгало меня. Она, будущий друат, должна была пасть передо мной, прильнуть ко мне всей душой и выпивать каждое мое слово своим нежным, жаждущим ртом.
Но она восстала. Оттолкнула меня с яростной силой, сотрясла и разбила скорлупу, под которой, как оказалось, хранилось все то человеческое, что подавило во мне время.
Я горел. Несмотря на все усилия, все доводы, я горел от ее присутствия, ее неподчинения.
Разве можно быть такой упрямой? В этой женщине нет ни капли логики или доверия.
— Она никогда не станет друатом, — предупредил я Лиивиту. — Она слишком человечна.
— Она удивит тебя, Трой, — смеялась Лиивита, и я ненавидел секреты, которые она прятала в фиолетовой дымке. У живой земли не должно быть секретов от друата.
— Я не хочу удивляться! — упорно настаивал я, пряча просьбу за грубостью. Вивиан вырывала меня из фиолетового спокойствия и заставляла меня меняться. Я друат, я не хотел осложнений. Я собирался вырвать эту женщину из моих мыслей.
Она обволакивала Диина теплом и любовью, они были семьей. У безумных монархов не может быть семьи, у друатов не может быть семьи. Вивиан пробуждала во мне странные, чуждые мне мысли, желания и совершенно неуместную ревность.
Я ревновал даже к ее отцу.