Безумие
Шрифт:
Город у нас был большой и солидный… народу на одну маленькую страну. И куда не плюнь, везде стены чистые, как только покрасили, на улицах ни пакетика, все опрятные и мирные ходят, - Хантер криво усмехнулся.
– И лишь наш район словно был призван отдуваться за всех этих лицемеров: что ни день, то где-то ларек ограбили или опять какую-то курицу изнасиловали в парке. Что ни день, вечно какая-то фигня происходила. И лица у всех такие, словно действительно убивать собрались. Прямо сейчас. Только попробуй посмотреть не так – у меня за поясом нож для разделки! – перекривил он гнусавым голосом.
– И плевать, что попаду под статью, утырок ты рыжий!
Йен неторопливо поднял глаза, взглянув на своего напарника. Хан сидел напротив, чистя картошку над небольшим
За весь слишком длинный, практически бесконечный день напарники едва ли успели хоть однажды достойно передохнуть, - то гнались за добычей, то сами спасались бегством от более сильных охотников. Ни минуты покоя за сутки, и лишь сейчас, в прогнившей лачуге они могли рассчитывать на драгоценные минуты покоя. У Йена ныла каждая клеточка тела после бесконечной гонки, он едва находил в себе моральные силы просто существовать, а не впасть в окончательное забвение, но его рыжий напарник, казалось, был полон сил и энергии и не собирался оставлять охотника в покое, раздражая того пустой болтовней. Слава богам, за долгие годы Йен давно уже усвоил, что Хантеру совершенно необязательно отвечать. Вообще.
– Самое смешное, что жизнь моя почти не изменилась, - тем временем усмехнулся Хан, - все так же ношусь по улицам, просто пытаясь выжить. Конечно, по молодости за мной не гонялись ублюдки с ископаемыми на поводке, но все же… - он многозначительно хмыкнул, бросая очередной клубень в ведерко. – Семейка моя тоже соответствовала… Мать умерла при родах малявки… Повезло конкретно конечно. Мне лет пять было тогда, брату десять. Умерла, можно сказать, в лучшие наши годы. Мы еще не успели ничего натворить. Батя тоже еще был более-менее тогда… пил правда за двоих: себя и еще одного такого же быка. Но, как ни глянь, и это было лучше, чем спустя пять лет, когда он, казалось, ни ел и не спал, лишь только пил-пил-пил…
Внимание Йена почти полностью было приковано к напарнику, но сам он и виду не подавал, что его это сильно интересует. Прояви лишь толику внимания к Хану, как тот тотчас приукрасит свою и без того красочную историю в сто крат, лишь бы развлечь слушателя.
– В какой-то момент отец понял, что в его доме существует целых три человека, которых можно впрячь работать на него. Ну и лупил же он нас… Не жалел даже Натали, а той и шести не исполнилось. А рука у него тяжелая была… А ты скажи, как три сопляка, едва только из под стола выползшие, могут зарабатывать?.. Но благодаря отцовской ласке и любви мы быстро научились «выживать», - Хантер скривился и несколько эмоционально швырнул картофель в посудину. – Сначала началось все мирно и тихо: попрошайничество нас быстро разочаровало своей не прибыльностью, и мы научились воровать по мелочи на рынках, в гипермаркетах. Уж бегать быстро папаша нас научил. Но вскоре и этого стало не хватать. Тогда мы стали подрабатывать шестерками местных банд – самых разных. Нас посылали сначала по мелочевке – сбегай туда, отнеси это, постой тут, скажи то. Это было все еще ничего, - усмехнулся рыжий, вытирая грязные от сока картофеля руки. – Ник был очень… многообещающим парнем. Ему уже стукнуло восемнадцать к тому моменту. Мне было одиннадцать, а Натали шесть, - мы начали брать ее с собой, потому что она уже достаточно быстро бегала. Ника заметил главарь крупной банды. Он сразу пригрел его, а заодно и нас с Натой. Дела пошли в гору, - мы стали зарабатывать больше, отец пил и был всем доволен. Правда и поручения стали не такими уж и безобидными… Но что мы тогда могли понимать? Мы просто делали то, что нам говорят, а если попадали впросак, то Ник всегда нас выручал.
Так прошло четыре года. Тогда-то мы и попали в крупные неприятности, из которых нас не смог вытащить даже брат. Мы были
А я вот попал по полной программе (не в сравнении с братом, конечно же). На одном из допросов меня присутствовал тот сам Капитан Мэрри. Уж не знаю, чего он во мне такого разглядел, но через пару недель меня отправили в другой город, в полицейскую школу. Я сам бы, наверное, не согласился бы на такое, да кто только спрашивал… В общем, шесть лет я провел там, постигая не самую тонкую науку того, как быть хорошим копом. Когда мне исполнился двадцать первый год, я прошел все экзамены с отличием и надел форму того, от кого бегал в детстве.
Идеальным полицейским я, конечно же, так и не стал. Сказалось мое прошлое, - детство, полное грабежей и прочих проступков, которые, казалось, впитались в меня. Я брал взятки, отпускал редких знакомых из участка на все четыре стороны, прикрывая их в последствии. Я не был парнем-идеалистом, который готов был жизнь отдать за справедливость и порядок в мире, и ничто не предвещало мне таким стать, честное слово. Я просто был человеком, который умел выживать в нашем мире, который умел зарабатывать, пускай и не самыми чистыми способами. Я не мучился бессонницей и больной совестью. Мне попросту было плевать.
Но, видят боги, жизнь – очень злая шутка. И однажды она меня столкнула лицом к лицу с таким «хорошим» парнем.
Да, я не был идеальным копом, и ни для кого это не являлось особым секретом. Как правило, начальство всегда было в курсе моих мелких махинаций и проступков, но смиренно закрывало на это глаза, потому что я, при этом, не был самым бесполезным. Я буквально родился и вырос в мире, с которым полиция вела вечную свою борьбу, - я знал этот мир с другой его стороны, - недоступной для этих черепах в бронежилетах. Я знал, как будет думать преступник, потому что я сам им был. И это оказалось весьма полезным качеством для моего начальства. Но в какой-то злополучный момент мои мелкие «шалости» вышли за грани дозволенного, и тут уже никто молчать не мог бы, даже если бы очень хотел. Выбрасывать меня им тоже было невыгодно, поэтому наверху придумали гениальнейшую пытку для меня – напарника с комплексом идеалиста.
Я всегда работал до этого один и отлично, собственно, справлялся. Единственные два напарника, с которыми я был согласен работать – были членами моей семьи. И тут – такой подарок.
Его звали Фрэдом, и, по какой-то злой иронии, он действительно превратился в мой личный кошмар. Этот парень был старше меня всего на каких-то пару лет, но принципы у него были, честно говоря, не более зрелые, чем у пятилетнего ребенка. Он был болен фанатизмом, ему везде мерещилось какое-то чудовищное зло, которое должно было быть приговорено к истреблению немедленно. У него была дешевая обувь, что не удивительно, ведь он был «честным» полицейским, и иногда мне было безумно больно смотреть на его потуги сделать этот мир лучше.
Все бы ничего, но этот Фрэд буквально прилип ко мне и не отступал от меня ни на шаг. Мне все время мерещилось подозрение в его взгляде, обращенном ко мне. Сначала это просто слегка меня подбешивало. Мало того, что он действовал на меня раздражающе, и вечно мешался под ногами, так еще и следил за мной, как шпион. Неустанно. Каждый божий день, Йен. Медленно раздражение переросло у меня в нездоровую паранойю под названием Фрэд. Со своими делами пришлось временно завязать, уповая на то, что когда-нибудь этого идиота подстрелит шальная бандитская пуля.