Безумная Бриджит
Шрифт:
Библиотекари, словно осиный рой, объединённый коллективным разумом, в едином порыве кинулись спасать остатки драгоценного сервиза, а главное, бесценный труд целого года беспощадной работы на износ - отчёт в порядком уже разлохмаченной папке.
– Гс-спада, - заикаясь, и в совершенной растерянности обратился к очевидцам происшествия перепуганный редактор, хотя окружали его исключительно дамы, - Поверьте, я ничего такого не сделал и никого не хотел обидеть. Указал лишь на явные, так сказать, вопиющие недостатки: глагольные рифмы, кочующие ударения, сбой ритма...
– Твааарь!!!
– взревела осатанелая Бриджит и тигрицей бросилась на струхнувшего редактора, который
Вопиющий случай, который смиренные служительницы читальных залов осторожно именовали "встреча с редактором" ещё долго будоражил умы и щекотал нервы жителей маленького пограничного посёлка, где всегда чувствовалась нехватка развлечений. Да и по правде сказать, это был первый и последний раз, когда в поселковую библиотеку одновременно вызывали наряд милиции и карету скорой помощи.
– Вот такие у нас страсти бушуют в литературной среде!
– давала объяснения журналистам пунцовая директриса.
Эта фраза и послужила основой для кричащего заголовка статьи в местной прессе "Литературные страсти".
– Острая фаза, - с профессиональным хладнокровием констатировали медики.
Пограничное состояние
Таня и Злата решили повстречаться после долгой разлуки, вспомнить бурную молодость: участие в разномасштабных семинарах, где обе были нещадно побиваемы камнями критики, первые отважные выступления по клубам, учёбу в литинституте, да мало ли ещё тем у давних подруг. Таня вернулась в родной город из почти покорённой Москвы попроведовать маму. Злата специально приехала на родину из далёкой Великобритании, чтобы повидать подругу, а заодно завершить процедуру продажи квартиры, что уже десять лет стояла без хозяйки.
Погода располагала, да и к тому же сегодня было 28 мая - День пограничника, праздника, который в их приграничном городке отмечался особенно пышно. Женщины посидели в кафе, вспомнили любимого, недавно почившего учителя - Валериваныча и как несколько лет ходили к нему в поэтическую студию: спорили, обижались, радовались.
Затем решили прогуляться по центральному проспекту. Отовсюду струилась музыка, реяли флаги, на каждом шагу кипела праздничная торговля. Воздушные шары, ванильный запах выпечки, весёлая суета малышни на каруселях.
Несмотря на то, что вокруг по случаю праздника было весьма шумно и многолюдно, одна особо возбуждённая компания привлекла внимание и притянула их, словно пойманных браконьерской сетью рыбёшек. Толпа группировалась вокруг полевой кухни, где для демонстрации торжества административной щедрости раздавали горячую гречку в одноразовых тарелках.
Однако местное начальство оказалось настолько щедрым, что к дармовому обеду, видимо, прибавило ещё и бесплатную культурную программу. Рядом с военизированным самоваром на колёсах, на шатком табурете стояла грузная тётка в безумном наряде, который издалека можно было принять за клоунский: длинная юбка из рваного чёрного тюля, бирюзовое полупальто, красная широкополая шляпа. Однако всю эту отважную эклектику ещё можно было бы принять лишь за причуды экстравагантной дамочки, если бы не многочисленные разноцветные газовые шарфы, украсившие головной убор. Макияж был подстать экзотическому туалету. Ярко-оранжевая фосфорицирующая помада была намазана столь густо и так далеко заходила за положенные природой границы, что казалось, на лице существует только
Театрально жестикулируя нервными руками в рваных ажурных перчатках с обрезанными пальцами, дама выкрикивала странные стихи:
По узкой тропе, по пути за бугор
мой ангел пройтися надумал.
Он множество дум, на тропе между гор
и разных задумок обдумал...
Поэтесса закатывала глаза, изгибалась, не боясь грохнуться с табурета, драматически заламывала руки, словно карикатурный Пьеро на пике поэтической экзальтации. Аттракцион собрал множество зрителей, которые подзадоривали артистку аплодисментами и выкриками: "Браво! Браво! Бис! Давай ещё!" Городская сумасшедшая, не чуя подвоха, бурно фонтанировала виршами, в которых, конечно фигурировали изжульканные многими поколениями рифмы: слёзы-берёзы, розы-морозы, солнце-оконце, кровь-любовь и другие признаки поэтической беспомощности.
– Глянь-глянь, у тётеньки в День пограничника пограничное состояние приключилось... хотя это, наверное, наш общий неутешительный диагноз, - печально констатировала Таня.
– Слушай, это ж Пороськова!!!
– опешила Злата, - пошли скорей отсюда, а то не дай Бог нас заметит!
Злата потащила Таню прочь от эпицентра опасности. Но оказалось слишком поздно - они были обнаружены. Ира Пороськова внезапно прервала своё выступление на самой высокой ноте и кинулась с табурета, как тигрица наперерез добыче.
Раскидывая зевак, она с размаху рухнула на колени перед остолбеневшей Таней, не заботясь о чистоте асфальта и судьбе тюлевой юбки. Воздев руки к высоким небесам трагическая примадонна сегодняшнего празднества возопила, обращаясь одновременно к окружающему ареопагу*, (Ареопаг* с др. греческого - судилище, собрание, высший судебный орган в древних Афинах) а, заодно и к Аполлону, взирающему на её высокое искусство с Парнаса:
– Это же она!!! ОНА!!! Посмотрите на неё! Она же - ПОЭТЭССА!!!
Выкрикивая сей жуткий приговор, мадам Пороськова пыталась поймать Танины руки дабы покрыть яростными поцелуями. Таня с расширенными от ужаса глазами выдёргивала руки из цепких лап психопатки и только разевала рот, изо всех сил пытаясь кричать, но крика почему-то не получалось. Злата рванула омертвевшую подругу и потащила прочь, как волчица-добытчица парализованного смертным страхом ягнёнка. Во след убегающим с поля брани дезертирам ещё долго словно расстрельный приговор неслось: "Поэтесса! Поэтесса!"
Финал поэмы...
После эпизода с бегством от произвола городской сумасшедшей, который, конечно, по прошествии стольких лет, кажется теперь совершенно невинным и даже забавным, в Таниной жизни произошло множество разных маленьких и больших событий. Многотрудная, но стремительная карьера редактора в крупном столичном издательстве. Неожиданное материнство и воспитание капризных мальчиков-близнецов. Стремительное замужество с изнуряющим разводом.
После продолжительного отсутствия в отчем доме пришлось Тане, ныне главному и очень ответственному редактору, вырваться из липких пут служебных обязанностей и навестить малую родину по весьма огорчительной причине. Старенькая мама слегла и тихо угасала. Врачи только разводили руками: "Ну, что вы хотите... Возраст..." А по тому, как они стыдливо отводили глаза в сторону, когда Таня пыталась всучить "скромную благодарность", можно было сделать чёткий вывод - дела совсем плохи. Однако сколько будет длиться это страшное безвременье: день, неделю, месяц, год (?) сказать определённо не мог никто.