Безумная звезда (пер. И. Кравцова под ред. А. Жикаренцева)
Шрифт:
Ее изготовитель пользовался настолько славной репутацией, что даже отряд конных кочевников-варваров уважительно пригласил его к своему костру из конского навоза. Кочевники Пупземелья на зиму обычно переселялись поближе к Краю. Это племя непредусмотрительно установило свои фетровые шатры в удушающей жаре минус трех градусов, и теперь большинство кочевников расхаживали с облупленными носами и жаловались на тепловой удар.
– Каковы же величайшие ценности, которые даются нам в жизни? – изрек вождь варваров.
Это одна из тех вещей, которые полагается говорить в варварских кругах,
Человек, который сидел справа от вождя, задумчиво допил коктейль из кобыльего молока и крови снежной кошки и высказался следующим образом:
– Чистый степной горизонт, ветер в твоих волосах, свежая лошадь под тобой.
Человек слева от вождя ответил:
– Крик белого орла в небесных высях, снегопад в лесу, верная стрела на твоей тетиве.
Вождь кивнул и произнес:
– Это, конечно же, вид убитого врага, унижение его племени, стоны и плач его женщин.
При столь вызывающем утверждении из-под всех бород послышалось одобрительное бормотание.
Потом вождь уважительно повернулся к гостю, небольшой фигурке, заботливо отогревающей у огня отмороженные конечности, и обратился к нему со словами:
– Однако наш гость, чье имя – легенда, должен поведать нам истину: каковы же величайшие ценности в человеческой жизни?
Гость прервал очередную неудачную попытку прикурить.
– Што ты шкажал? – беззубо прошамкал он.
– Я сказал: каковы же величайшие ценности в человеческой жизни?
Воины нагнулись поближе. Ответ героя стоило услышать.
Гость долго и упорно думал, а потом с нарочитой неспешностью изрек:
– Горячая вода, хорошие штоматологи и мягкая туалетная бумага.
В горне полыхало яркое октариновое пламя. Гальдер Ветровоск – обнаженный по пояс, с лицом, скрытым под маской из закопченного стекла, – вгляделся прищуренными глазами в сияние и с хирургической точностью опустил молоток. Зажатая в щипцах магия визжала и извивалась, но волшебник хладнокровно продолжал наносить удары, вытягивая ее в полосу бьющегося в агонии огня.
Где-то скрипнула половица. Гальдер провел за настройкой пола немало часов – мудрая предосторожность, если имеешь честолюбивого помощника, который ходит неслышно, как кошка. Ре бемоль. Это означает, что он справа от двери.
– А, Траймон, – не оборачиваясь, сказал Гальдер и с некоторым удовлетворением отметил у себя за спиной едва слышный вздох. – Хорошо, что пришел. Дверь закрой, пожалуйста.
Траймон с ничего не выражающим лицом захлопнул тяжелую дверь. На полке у него над головой плавали в банках с формалином разные заспиртованные нелепицы и наблюдали за ним заинтересованными взглядами.
Подобно всем мастерским волшебников, это помещение выглядело так, словно какой-то таксидермист бросил свое имущество в литейной мастерской, после чего подрался с обезумевшим стеклодувом, по ходу дела раскроив череп прохожему крокодилу (который висел под потолком и сильно вонял камфорой). Здесь были лампы и кольца, которые Траймону прямо-таки не терпелось потереть. Зеркала висели с таким видом, словно могли ответить взглядом на взгляд. В клетке беспокойно шевелилась пара семимильных
Например, ему было небезызвестно – он подкупил одного из слуг, – что зеленая жидкость, таинственно булькающая в лабиринте изогнутых трубок, размещенных на одном из столов, это всего-навсего зеленая краска с добавлением мыла.
«В один прекрасный день, – думал он, – я вышвырну этот хлам вон. Начиная с треклятого аллигатора». Костяшки его пальцев побелели…
– Ну что ж, – приветливо сказал Гальдер, вешая передник на стену и устраиваясь в кресле с ручками в виде львиных лап и утиными ножками. – Ты послал мне эту мему, которая рядом…
Траймон пожал плечами.
– Меморандум. Я просто указал, господин, что главы остальных орденов выслали в Скундский лес своих агентов, чтобы захватить Заклинание, тогда как ты ничего не предпринимаешь. Надеюсь, в свое время ты откроешь нам причину такого поведения.
– Твоя наивность заставляет меня устыдиться, – отозвался Гальдер.
– Тот из волшебников, кто вернет Заклинание, принесет великую честь себе и своему ордену, – продолжал Траймон. – Остальные пустили в ход сапоги и всевозможные заклятия. Что намереваешься использовать ты, о учитель?
– Кажется, я различил в твоем голосе саркастические нотки?
– Ни в коем разе, учитель.
– Даже тени сарказма не было?
– Ни малейшей, учитель.
– Прекрасно. Потому что я не собираюсь никуда идти.
Гальдер нагнулся, поднял с пола какую-то древнюю книгу, и она, повинуясь вполголоса отданной команде, со скрипом раскрылась. Подозрительно похожая на язык закладка быстро втянулась в переплет.
Гальдер нашарил рядом с подушкой кожаный кисет с табаком и трубку размером с печь для сжигания отходов, с мастерством заядлого курильщика растер в ладонях шарик табака и набил им чашечку. Полыхнуло пламя, вызванное щелчком пальцев. Он глубоко затянулся, удовлетворенно вздохнул и…
…Поднял глаза.
– Ты еще здесь, Траймон?
– Ты меня вызывал, учитель, – ровным тоном сказал Траймон.
По крайней мере, его голос звучал ровно. Но глубоко в серых глазах помощника сверкала слабая искорка, которая говорила, что он ведет учет всех оскорблений, всех покровительственных огоньков в глазах, всех мягких упреков, всех понимающих взглядов и каждый из них обернется мозгу Гальдера лишним годом погружения в кислоту.
– О да, действительно вызывал. Будь снисходителен к стариковским слабостям, – любезно отозвался Гальдер. Он поднял книгу, которую только что читал. – Я не одобряю суеты. Возня с магическими коврами и прочими штучками очень эффектна, но, по мне, это не настоящая магия. Возьмем, к примеру, семимильные сапоги. Если бы люди были созданы для того, чтобы преодолевать за один шаг две с лишним лиги, Создатель дал бы нам более длинные ноги… О чем это я?