Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий

Шувалов Александр

[1809–1812 гг.] «“Кипренский почти помешался от работы и воображения”, — писал Ф.В. Растопчин конференц-секретарю Академии художеств А.Ф. Лабзину». (Петрова, 1971, с. 66.)

«Особое место в сумбурной жизни Ореста Кипренского занимает история его женитьбы и события, предшествовавшие ей. Во время пребывания Кипренского в Италии в 1816—24 годах случилось загадочное происшествие, оставившее черную тень на всей дальнейшей жизни художника. Для картины “Анакреонова гробница” художник разыскал красивую натурщицу. У нее была дочь, маленькая девочка Мариуч-ча». (Историческое досье, 1998, с. 144.)

«…Нашел для модели молоденькой вакханки одну бедную девочку по имени Мариучча, дочь женщины подозрительного поведения; несколько раз он откупал у нее девочку, наконец, вырвал окончательно из ее рук формальным актом и затем, когда сам уехал в Россию в 1823 г., поместил в одно воспитательное заведение на счет, казны». (Собко, 1897, с. 633.)

«Однажды утром натурщицу нашли умершей от ожогов. На ней лежал холст, облитый скипидаром и подожженный. А через несколько дней в больнице умер от неизвестной болезни итальянец — слуга художника… Римские обыватели и даже некоторые художники открыто говорили, что убийцей был Кипренский; его преследовали на улицах, обещая убить… В 1828 году Кипренский снова уехал в Италию. Рим был тот же, но изменился художник. Творческий подъем сменился депрессией. Он начал пить, работа его быстро утомляла, росло раздражение собой и окружающими. К этому времени Мариучча превратилась в стройную и милую девушку… Кипренский же был в нее влюблен и через некоторое время они поженились; девушке было 25 лет, Оресту — 54. Чтобы жениться на Мариучче, Кипренский принял католичество». (Историческое досье, 1998, с. 144–146.)

«Кипренский не знал оседлости и не имел постоянной квартиры; его картины, материалы и вещи были рассеяны повсюду, где случалось ему жить. Но эта небрежность к вещам нимало не согласовалась с его вниманием к собственной личности, которое он простирал даже до кокетства, как это видно из его писем и других бумаг. По описанию скульптора С.И. Гальберга, он был среднего роста, довольно строен и пригож, но еще более любил “делать себя красивым” (far si hello): рядился, завивался, даже румянился, учился петь и играть на гитаре, хотя пел очень плохо. Все это, разумеется, чтобы нравиться женщинам, которых страстно любил до самого конца». (Собко, 1897, с. 634–635.)

У Кипренского можно отметить одновременно черты двух личностных расстройств, так называемое смешанное расстройство личности («мозаичная психопатия»). «Сумбурная жизнь», подозрение на убийство, раздражительность, период пьянства, смена вероисповеданий, отсутствие постоянного жилья и вообще чувства оседлости — все это в совокупности свидетельствует об эмоционально неустойчивом расстройстве личности. А «кокетство», стремление «делать себя красивым» — черты истерического расстройства личности.

КИРИЛЛ БЕЛОЗЕРСКИЙ (1337–1427), архимандрит Симонова монастыря (1388—90), основатель Кирилло-Белозерского монастыря. Сторонник укрепления власти великих московских князей. Канонизирован Русской православной церковью.

«Бывало, что в келии на всенощном стоянии Кириллу блаженному многообразные страшилища и привидения бесовские являлись, а чаще всего, когда случалось старцу вне келии находиться… Он же, видя, что братья его почитают и хвалят, желая утаить и добродетель свою, притворился юродивым и начал глумиться и смеяться, чтобы не почитали и не хвалили его, считая, что пусть лучше бесчестят и ругают его: возлюбив бесчестие больше чести; и досаждения более похвалы — все это за любовь Христову; ради него все остальное почитая за отбросы. Увидев юродство его, братия засомневались. Иные считали, что он в уме повредился, иные считали, что он от такой жизни развратился. Он же, под видом буйства, великую духовную в сердце его обитающую премудрость утаить пытался. Архимандрит же на него, словно бесчинного и развращенного, налагал епитимью: почти и воздержание, чтобы он только хлеб и воду вкушал и течение сорока дней или даже дольше… Когда же истекли дни положенного поста, блаженный Кирилл новое сотворил юродство, чтобы большее запрещение и епитимью от настоятеля принять. И случалось порой, что повелением отца в течение шести месяцев только сухой хлеб с водой, да и то через два дня на третий, вкушал». (Бычков, 1992. с. 83–84.)

«Подобно другим русским инокам, Кирилл временно принимал на себя подвиг юродства, “утаити хотя добродетель”… Кроме послушливости, Кирилл еще обладает особым даром умиления. Он не может даже хлеба вкушать без слез». (Федотов, 1990, с. 157.)

«Душа преподобного Кирилла стремилась к безмолвию, и он молил Матерь Божию указать ему место, полезное для спасения. Однажды ночью, читая, как всегда акафист¹⁶⁶ пред иконой Божием Матери Одигитрии, он услышал голос “Иди на Белоозеро, там тебе место”. Вместе с тем заблистал свет. И из оконца Кирилл увидел на дальнем севере озаренное место». (“Жития… ”, кн. 2, с. 349.)

Кирилл Белозерский был одним из тех, кто по тем или иным соображениям периодически возлагал на себя тяжкое бремя юродства. Разумеется, не все юродивые были психически больными людьми, но вполне уверенно можно сказать, что все они были психически аномальными личностями, не нашедшими места в жизни, своей социальной ниши. Выбор их жизненного пути был обусловлен патологическим, извращенным влечением. Свою ярко выраженную индивидуальность, ставшую легендарной, юродивые оплачивали отказом от нормальности… Юродивый может убеждать себя и других, что вступает на тяжкий путь подвижничества ради достижения высшей добродетели. Цель себе поставить он может именно такую, но ведь путей к ее реализации множество, а посвятивший себя юродству подсознательно выбирает путь мазохистического самоуничтожения. И мы видим, что как только преподобный Кирилл основал «свой» Кирилло-Белозерский монастырь, образно говоря, «нашел свое место в жизни», он прекратил юродствовать и занялся литературным творчеством.

КИРОГА ОРАСИО (1878–1937), уругвайский писатель. Стихи в духе модернизма.

«Судьба писателя и содержание его книг порой неотделимы… Более чем к кому-либо другому это применимо к Орасио Кироге, трудная и необычная биография которого наложила отпечаток на все, что вышло из-под его пера… В раннем детстве при трагических обстоятельствах он потерял отца, а вскоре и горячо любимого отчима… Счастливо начавшаяся супружеская жизнь Кироги кончилась трагически: не выдержав суровых условий жизни в Сан-Игнасио, его жена приняла смертельную дозу сулемы. Глубоко потрясенный, Кирога остался один с двумя маленькими детьми… Его преследовали неудачи. Второй, несчастливый, брак с девушкой, которая была на тридцать лет моложе его, нелады с начальством и последовавшее затем увольнение с государственной службы нравственно надломили писателя… Судьба готовит ему новый удар: молодая, легкомысленная жена, которую влечет городская жизнь, покидает его и вместе с маленькой дочерью уезжает в Буэнос-Айрес… Он много занимается тяжелым физическим трудом, охотой; по-прежнему пишет рассказы, которые не дают ему достаточно средств к существованию, и им постепенно овладевает тяжелое, мрачное отчаяние. Все чаще и чаще приходит мысль о смерти. В его произведениях заметно слабеет здоровое, реалистическое начало и все больше звучат мотивы обреченности и пессимизма. В 1935 году выходит последняя книга Кироги — сборник иррационально-фантастических рассказов “По ту сторону”, пронизанный мотивами смерти, безумия, человеческого одиночества. В сентябре 1936 года усиливается тяжкий недуг, которым страдал писатель несколько лет, и он едет лечиться в столицу. Клиника, убогая казенная койка, недомолвки врачей, не верящих вето выздоровление, — все это влияет на неустойчивую психику Кироги <…> Желая избавиться от нравственных и физических мучений, писатель принял цианистый калий…». (Мамонтов, 1971, с. 3, 5, 8.)

«…Насильственная смерть его отца, самоубийство близкого родственника на его глазах, самоубийство его первой жены и случайное, непреднамеренное убийство им своего лучшего друга привели его на “край огнедышащей, адской бездны”, в пучину которой он вверг себя сам, покончив жизнь самоубийством». (Адоум, 1986, с. 26.)

Помимо тех ударов судьбы, которые нанесла писателю жизнь (трагическая смерть ближайших родных), ему пришлось переживать и массу других «неудач», предпочитать «четвероногих друзей» людям, ссориться с начальством, дважды не суметь сохранить брак. За последние негативные стрессы ответственность в большой степени уже следует возложить на психопатические черты характера Кироги. При таком жизненном сценарии логично постепенное развитие депрессии, на высоте которой (при очередном трагическом стечении обстоятельств) писатель и кончает жизнь самоубийством. Можно предположить, что творчество (возможность творить) помогла писателю, длительно страдавшего депрессивным расстройством, прожить 59лет.

КИТС (Keats) ДЖОН (1795–1821), английский поэт-романтик.

«Быть одному — вот радость без предела…» Дж. Китс, 1815

Общая характеристика личности

«Никто из поэтов не рождался в более прозаическом окружении, чем Китс. Его отец был конюхом, мать — дочерью содержателя конюшни. Старшим Китс убился, упав с лошади в возрасте 36 лет. Поэт унаследовал характер матери, которая была расточительна, питала страстную любовь к развлечениям, но обладала в то же время “мрачными склонностями…”. Ребенком Китс в полной мере проявлял свои эмоциональные крайности: он мог умирать со смеху и в следующую же секунду заплакать горькими слезами. Он был малорослым и едва ли достигал 5 футов, но сила его страстей была такова, что он мог успокоить себя только настойкой опия… На протяжении всей своей жизни Китс почти всегда находился в состоянии “исступления”, страдая психически и физически, а его возбуждение от критики, по словам Шелли¹⁶⁷, было похоже на умопомешательство». (Nisbet, 1891. с. 126–127.)