Безумный спецназ
Шрифт:
— Мне кажется, если им парочку раз прокрутить «Барни» или «Улицу Сезам», — заметил я, — это и впрямь может быть разряжающим и уютным, но когда это происходит, скажем, пятьдесят тысяч раз внутри стального ящика в пустыне, у вас не создается впечатления, что это… м-м… больше смахивает на пытку?
— Я не психолог, — сказал Джим с некоторой взвинченностью.
Похоже, ему хотелось сменить тему, как если бы в нем сработал защитный механизм отрицания, когда он узнал, до какой степени извратили его мечту позади ж/д станции в Аль-Каиме. Он напоминал мне дедушку, который
— Но ведь музыку… — забормотал было я.
— Хорошо, я вам скажу, что сделал Первый Земной батальон, — оборвал меня Джим. — Он открыл глаза военным. Они поняли, как можно использовать музыку.
— То есть все дело в том, как заставить человека разговориться путем… путем чего, собственно?
— За счет работы в психопространственной плоскости, — сказал Джим. — Помимо инстинктивного страха боли, существуют также психологический, духовный и экстрасенсорный аспекты. Ну и почему бы этим не воспользоваться? Почему бы не сунуть руку прямиком в то место, где принимается решение, следует или не следует что-то такое говорить?
— То есть сейчас, когда вы уже знаете, каким образом принципы вашего Первого Земного батальона распространяются в военной среде, вы все равно убеждены, что прокручивание «Барни» и «Улицы Сезам» иракским военнопленным на максимальной громкости — это одно из ваших наследий?
Джим подумал с минуту, затем ответил:
— Да.
Кристофер Серф вот уже двадцать пять лет пишет музыку для передачи «Улица Сезам». Его манхэттенский таунхаус полон реликвий, сувениров, фотографий, на которых Кристофер обнимает Большую Птицу, и так далее.
— Нет, конечно, такого я не ожидал, когда писал эти песенки, — ответил мне Кристофер. — Должен признаться, первой мыслью было: «Господи, неужели моя музыка настолькобезобразна?»
Я рассмеялся.
— Впрочем, как-то раз я сочинил песенку для Берта и Эрни под заглавием «Положи уточку наместо», — продолжал он, — которая, пожалуй, могла бы подойти для допросов с участием членов партии «Баас».
— Прекрасно, — отозвался я.
— Сегодня, ребятки, — сказал Кристофер, — мы будем разучивать с вами буквы О, М и П.
— Замечательно, — одобрил я.
Теперь ухмылялись мы оба.
Я помолчал.
— А как вы считаете, помимо разучивания новых букв и цифр, иракские военнопленные также сообщают важные сведения? — затем спросил я.
— Что ж, это было бы невероятно успешной, двойной победой, правда? — ответил Кристофер.
Он пригласил меня подняться в студию, где сыграл одну из самых любимых своих композиций из «Улицы Сезам», которая называлась «Йая! Йая! Это гора!».
— К работе над «Улицей Сезам», — объяснил он, — мы привлекаем специалистов-педагогов, которые тестируют, насколько хорошо выполняют свою задачу эти песенки, действительно ли дошкольники с их помощью усваивают новые знания. Однажды меня попросили написать композицию, где бы объяснялось, что такое гора, и я сочинил смешную песенку
Он напел мне один куплет:
Умпа-па! Умпа-па! Йая! Йая! Это гора! Кусок земли, торчащий вверх!— А потом выяснилось, — продолжал он, — что до прослушивания песенки сорок процентов детей знали, что такое гора, зато послепрослушивания на этот вопрос правильно ответили только двадцать шесть процентов. Им хватило одной песенки. Они уже не знали, что такое гора. Пф-ф— она испарилась! Словом, если я могу высасывать информацию из людских голов путем написания таких песенок, не исключено, что подобная техника могла быть полезна в ЦРУ для промывания мозгов.
Тут в студии раздался телефонный звонок. Я прислушался к беседе: судя по всему, на том конце провода был юридический отдел музыкальной корпорации BMI.
— Серьезно? — сказал Кристофер в трубку. — Да-да, понимаю, понимаю… Ну, по идее они обязаны вести учет, а мне за каждого заключенного причитается сколько-то там центов… Да, хорошо. Всего доброго.
— О чем была речь? — полюбопытствовал я.
— Они спрашивали, причитаются ли мне отчисления за публичные исполнения, — объяснил он. — А почему нет? Это по-американски. Если у меня есть талант сочинять песенки, от которых люди сходят с ума быстрее и эффективнее, чем от другой музыки, разве я не должен с этого что-то поиметь?
Вот почему в тот же день Кристофер попросил заехать Дэнни Эпштейна, который работал музыкальным администратором «Улицы Сезам»с момента самого первого выпуска программы в июле 1969 года, так как в обязанности Дэнни будет входить сбор отчислений с военных, если удастся доказать, что те нарушили закон об авторских правах.
Где-то с час Дэнни и Кристофер пытались вычислить, сколько именно денег причитается Кристоферу, если — как он предполагал — его песенки в зацикленном режиме крутились внутри контейнера на протяжении, скажем, трех суток.
— Получается не менее четырнадцати тысяч раз за семьдесят два часа, — наконец сказал Кристофер. — Если бы это было на радио, я получал бы по три-четыре цента за каждую трансляцию, так?
— Прямо машинка для печатания денег, — пришел Дэнни к выводу.
— Вот и я так считаю, — сказал Кристофер. — Мы могли бы помогать нашей стране и заодно отхватить неплохой куш.
— Впрочем, я не думаю, что удастся договориться по такому тарифу, — заметил Дэнни. — Если бы я, скажем, вел переговоры через ASCAP, [6] мы бы скорее всего попали в категорию музыкальных заставок.
6
Американское общество по охране авторских прав композиторов, писателей или издателей.