Безумный зов небес
Шрифт:
Я понятия не имел, что за чертовщина здесь происходила. Кассандра предупреждала, что надежду держат в плену «обезумевшие и жаждущие мести», и я смутно представлял себе что-то вроде огромного данжа с чудовищами и богами-боссами. Но уж точно не судебный процесс, пусть и сколько-то похожий на известные мне системы правосудия.
Если Эми признают виновной и попытаются причинить ей вред — к чёрту любые сделки. Наивно думать, что я справлюсь с семью богами сразу, или сколько их тут? Но я захвачу с собой хоть кого-то — а потом вернусь столько раз, сколько понадобится.
— Заседание суда Небесной Обители объявляется открытым!
Судья подкрепил свои слова очередным ударом скипетра по полу. На несколько секунд в зале воцарилась мёртвая тишина. Эми спокойно смотрела перед собой.
— Слово стороне обвинения.
«Военный» поднялся из-за противоположного стола, сжимая в правой руке лист бумаги и придерживая левой стопку листов на столе. Именно бумаги, не пергамента — месяцы жизни в Аниме научили меня замечать разницу.
— Благодарю, ваша честь. Уважаемый суд! Полагаю, все присутствующие хорошо знакомы с текущим делом. Обвинение предлагает изложить сокращённую версию и перейти к голосованию…
— Протестую, — мягкий голос Насифа идеально вклинился в паузу в словах «военного», заставив того сбиться с явно заученного текста.
— Так-так, — сказал Судья. — Неужели Справедливость желает полного изложения дела?
— Именно так, ваша честь, именно так. Старость — не в радость, память моя уже не та…
— Протестую! — взвился уже обвинитель, покраснев от ярости. — Память?! Серьёзно?! Это что, новая стратегия защиты — сперва опоздать, а затем затянуть заседание до бесконечности?!
— ПОРЯДОК В ЗАЛЕ СУДА!
Громовой голос без эмоций, не принадлежащий никому из участников, заставил «военного» замолчать.
— Протест обвинения отклонён, — сказал Судья. — Прошу огласить дело по всей форме.
Кажется, со стороны Насифа раздался едва различимый смешок — и я понял, что он действительно планировал затянуть это заседание. А ещё ввести в курс дела единственного, кто в этом самом курсе не был — меня.
К чести обвинителя — он успокоился практически моментально, лишь опустив заготовленный листок на стол и взяв из стопки другой. Сейчас я мог рассмотреть его получше — мужчина лет сорока, худощавый, с волосами цвета пепла, лысеющий, но явно не обращающий на это внимания, с хмурым взглядом исподлобья, орлиным носом и большим неулыбчивым ртом.
Он зачитывал дело самым казённым языком из всех возможных, но суть я ухватил довольно быстро. Эми — то есть, Эймей Аурелия-Веста Селестина, обвинялась сразу по нескольким пунктам, половина из которых — по версии обвинения — тянула на высшую меру:
Самовольный побег из Обители, продлившийся десятки лет. Полное отсутствие докладов, игнорирование официальных запросов.
Несанкционированный сбор эмоциональной энергии без отчисления доли, полагающейся Обители.
Незаконное наблюдение за смертными.
Незаконный контакт со смертными.
Незаконная помощь смертным — тысячи случаев на протяжении тех же десятилетий.
Незаконное использование энергии без заполнения официальных форм.
Использование энергии сверх положенного лимита.
Незаконное наблюдение за чужаками.
Незаконный контакт с чужаками.
Абсолютно незаконный союз с чужаком, подразумевающий частичную потерю контроля над божественными способностями, частичную потерю памяти и изменение личности.
Незаконная помощь чужаку с использованием энергии сверх положенного лимита.
Преступная беспечность, результатом которой мог стать плен Владыкой Нижнего Мира.
Самовольное возвращение в Обитель без предупреждения официальных лиц.
Незаконная помощь чужаку с грубейшим вмешательством в ход истории и использование энергии сверх положенного лимита.
Ауч. Все пункты начиная с середины касались непосредственно меня — разве что исключая тот, что упоминал опасность пленения Деей. Эми, которая уже была на плохом счету в Обители, не смогла пройти… пролететь мимо меня. Орущий от страха идиот воскресает на высоте двухэтажного дома, падает в кратер и там бесславно подыхает — как устоять перед такой картиной? Причём сперва воскресает спустя десять минут, потом одиннадцать, пятнадцать, полчаса… вплоть до трёх с половиной. В какой момент она меня заметила? Как догадалась помочь?
Она ведь могла просто подхватить меня во время падения, и я бы выжил — на очень, очень недолгое время, до первой смерти от жажды или до когтей мантикоры. В помутнённом сознании, после тысячи смертей подряд, догадался бы я, что точку сохранения можно перенести? Но даже если бы догадался, сколько бы я протянул в сердце пустыни, теряя память, как остальные игроки?
Ответ напрашивался сам собой. До меня бы попросту добралась мантикора, и мой цикл смертей продолжился бы — только в ещё более ужасной форме.
Выходит, Эми связала себя со мной, поскольку это была единственная возможность не дать мне забыть. Она взяла эту ношу, это встроенное в каждого чужака проклятье на себя, а заодно получила доступ к части невидимой системы. Необъяснимой ауре, окружающей души игроков, превратившей нас в опасных бессмертных маньяков, генерирующих вокруг себя настоящие катастрофы. Только благодаря помощи Эми я — тупой, растерянный, нервный, лишённый банальных навыков выживания, смог выбраться из худшего места для спауна, получить полноценный класс, найти союзников. А затем, когда я снова загнал себя в непролазную задницу, она спасла меня ещё раз, буквально вытащив из лап голодного до душ чудовища и унесла в безопасное место.
И сразу после этого длинные руки Обители сцапали её, чтобы предъявить обвинение. Это было семь месяцев назад, плюс-минус. Судя по словам «военного», дело уже рассматривалось, и скорее всего не единожды. Но что если именно этот суд — финальный? Что если я успел попасть на оглашение приговора?
Дурацкие вопросы, старик. Ты уже решил, что будешь защищать её до последней капли крови, до последней минуты перерождения. Лучше спроси себя, чем можно помочь, кроме самоубийственных атак?
— Сторона обвинения закончила изложение дела, — сухо подытожил «военный», опуская листок на стол. — Ваша честь, вы знаете, что наши требования справедливы.