Безумный зов небес
Шрифт:
Силовое решение скорее всего невозможно. Воображение могло сколько угодно рисовать картины, где я разбрасываю «приставов» ударами огненного клинка, подхватываю Эми на руки и спасаю её из этого мерзкого судилища, пока за нашими спинами всё горит и взрывается. На практике же такой план я бы вряд ли осуществил, даже если бы готовился к нему загодя, а спину мне бы прикрывала гильдия «Сердце мира» в полном составе. Даже если бы на нашей стороне выступил Насиф и его союзники со стороны защиты. Слишком много неизвестных переменных, слишком неопределённый расклад сил. Конечно, если дойдёт до крайности, я буду сражаться за Эми до последнего, но сперва стоит попробовать иной подход.
Кресло оказалось очень старым и далеко не самым удобным, но я с удовольствием откинулся на спинку и вытянул ноги — они и правда гудели после бесконечного долгого дня.
— Послание, — в голосе Судьи промелькнули отчётливые нотки нетерпения.
— Минуту, ваша честь. Дайте собраться с мыслями.
Блеск. Ещё немного, и мне не придётся начинать драку — её прекрасно начнут за меня. Послание — это замечательно, если бы я ещё знал, в чём его суть. Сердце не оставило мне никаких ориентиров, Насиф не дал подсказок. Такой вот парадокс — по всем показателям я являюсь посланником, но понятия не имею, что за послание должен передать.
В моей голове промелькнул кадр с мультяшным фиолетовым зайцем, стреляющим в воздух из пистолета-пулемёта рядом с плакатом «Кончайте воевать!!! Суки…»
Хороший вариант. Жаль, не прокатит.
Значит, остаются лишь два варианта — молчать, пока меня не прибьют прямо в этом сиденье или навешать им на уши такой отборной лапши, что они задолбаются её снимать. В конце концов, если Сердце не передало послание, этим посланием становлюсь я сам.
Я резко поднялся на ноги — те запротестовали, но выдержали. Судья пристально смотрел на меня из-под своего закрытого шлема — равно как и все остальные. Я выдал им лучшую из моих фальшивых улыбок.
— Уважаемый суд! Ваша честь! Вы совершенно правы — Сердце мира давно не могло связаться с Небесной Обителью и сожалеет об этом. Оно сожалеет, в каком состоянии находится это величественное место.
Я сделал широкий жест рукой, словно обводя зал, и заметил по лицам богов, что попал в цель. Будь они хоть десять раз небожителями, уборщиков среди них явно не водилось, равно как и плотников, каменщиков и портных.
— Мир переживает тяжёлые времена, — звучно сказал Судья. — К сожалению, это отражается и на нашей возлюбленной Обители.
— Я понимаю, — сказал я. — И Сердце тоже это понимает. Но ещё больше его беспокоит другое — почему праведные суды проводятся неполным составом?
На миг воцарилась тишина, и моё сердце пропустило удар. Это был ещё один блеф — гораздо более рисковый, чем предыдущий, основанный на мимолётном наблюдении. Что если по правилам Обители соотношение «три на три» и есть полный состав, а остальные кресла стоят так, для красоты? Но когда я покосился на Насифа, заметил у него на лице довольную улыбку. Кажется, мне снова удалось ткнуть в больное место.
— Прошу заметить, ваша честь, — сказал он, поднимаясь с места. — Что этой проблеме не сто и не двести лет. Протокол требует призвать на стороны обвинения и защиты максимальное число участников, и протокол не был соблюдён.
— Вам известно не хуже меня, почтенный Насиф, — раздражённо сказал Судья. — Что у нас нет возможности призвать к порядку наших братьев и сестёр, что предпочли изоляцию правосудию.
— Не было, — мягко поправил Насиф. — Не было возможности.
На этот раз молчание затянулось не меньше, чем на десять секунд. Наконец, Судья поднял скипетр и опустил его с такой силой, будто хотел раздробить подтоком каменные плиты.
— Заседание суда Небесной Обители объявляю закрытым.
— СУД ОКОНЧЕН! — взревел за ним оглушительный глас.
Я не успел оглянуться, как в необъятном зале остались лишь трое — я, Насиф и Судья на своём высоком троне. Даже «приставы» исчезли, а мои планы поскорее поговорить с Эми рассыпались в пыль.
Фигура в латах сделала приглашающий жест, и мы с Насифом подошли ближе, к подножию каменной лестницы. Непонятно зачем — во время заседания голос Судьи был превосходно слышен в любой точке зала. Громадный рыцарь молчал, опираясь на тяжёлый скипетр. Я даже думал заговорить первым, но Насиф ощутимо наступил мне на ногу, как только я попытался открыть рот. Наконец, Судья словно очнулся от транса:
— Ещё ни разу нога чужака не ступала в Обитель, — сказал он. — Ещё ни разу суд не был прерван столь неожиданно и грубо. Моё терпение велико, но не безгранично.
— Как и у всех нас, — сказал Насиф с усталой улыбкой.
— Это угроза, почтенный Насиф? Вы считаете, эти стены выдержат ещё одну битву равных? Вы считаете, что сами сможете выдержать?
— Что вы, ваша честь, это просто старческое ворчание. Ни я, ни кто-либо другой никогда бы не осмелились бросить вызов вашему безграничному авторитету.
Судья кивнул — очень, очень медленно.
— Хорошо. Проследите, чтобы наш гость как следует отдохнул и не испытывал никакой нужды. Если вы его сюда привели, то вам и отвечать.
— Привёл? Прошу, я лишь ждал его у порога Церкви, — невозмутимо сказал Насиф. — И там угостил чаем.
— Что до тебя, Ардор, — Судья проигнорировал последние слова Насифа, повернув голову ко мне. — Невзирая на обстоятельства, я лично приветствую тебя в Обители. Находиться здесь — величайшая честь для любого смертного, а уж тем более чужака. Уверен, твой визит пойдёт на пользу всем нам, и никому не придётся о нём жалеть.
Я не успел ответить, но, по-видимому, он и не ждал ответа. Великанский рыцарь выпрямился на троне, теперь напоминая статую самому себе. Насиф отвесил этой статуе низкий поклон, развернулся и направился к двойным дверям в другом конце зала. Мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.
Путь из одного конца зала суда в другой занял не меньше пяти минут, но на мою попытку завязать разговор Насиф лишь приложил палец к губам и молча покачал головой. Когда мы приблизились к дверям, больше напоминающим городские ворота, я невольно задумался — как они будут открываться? Снова возникнут «приставы», которые распахнут их для нас, они отворятся сами собой или мой спутник продемонстрирует какую-нибудь хитрость? И лишь в последний момент я разглядел невзрачную дверь в дальнем углу, практически сливающуюся со стеной. Насиф уверенно свернул к ней. Когда мы вышли наружу, я снова собрался завалить его вопросами, но так и замер с открытым ртом.