Безупречный муж
Шрифт:
– Меня она тоже беспокоит, – все-таки он очень предсказуем. – Она повторяет слова Софи Лорен из «Эль Сида» [72] . Боюсь, что в один прекрасный день она захочет привязать труп Полковника к лошади. Ты же знаешь, что чем больше давление, тем ей хуже.
– Давление? Да эта женщина разваливается от одной мысли о том, что ей надо решать, какие туфли надеть утром.
– Марион… Ты зачем позвонила?
– Хотела убедиться, что всё в порядке.
Еще одна длинная пауза. Она знала, что сейчас он не хмурится, а болезненно подбирает наиболее дипломатичные выражения. Роджер
72
«Эль Сид» (1961) – исторический фильм, в главных ролях Софи Лорен и Чарльз Хестон.
– Марион… – раздался его мягкий голос. Она непроизвольно напрягла спину. – Я знаю, что у тебя сейчас непростое время. Я сделал тебе больно…
– Больно? Сделал мне больно!.. Ты разрушил нашу семейную жизнь.
– Я знаю, Марион, но…
– Что «но»? Мы уважали друг друга, мы считали друг друга друзьями. Мы были вместе целых десять лет! Боже мой, Роджер, у нас были крепкие взаимоотношения.
– Правда, на тебя нападал ступор каждый раз, когда я до тебя дотрагивался.
Она замерла. Сигарета почти догорела до ее губ. Марион не могла ни дышать, ни говорить, ни шевелиться.
– Прости, Марион, – сказал Роджер. – Бог видит, что мне очень жаль. Знаю, это больно, но что, по-твоему, я должен был делать? Как я мог так жить? У меня, в конце концов, есть запросы…
– Это моя работа, правда? Ты всегда мне завидовал – скажешь, нет? Считал, что она забирает у меня слишком много времени и не дает мне стать настоящей армейской женой и хозяйкой. У меня успешная карьера, не хуже, чем у тебя – и я сильнее тебя. Я лучше стреляю. А ты… ты простой армейский бюрократ, в то время как я занимаюсь настоящим делом. – Она говорила грубым голосом, и это позволяло ей не рассыпаться на миллионы мелких осколков.
– Что ж, я бы не стал возражать, если бы моя жена хоть изредка, по большим праздникам, появлялась в доме. И не сравнивала бы меня со своим начальником или обожаемым папашей. Разве я хочу так много? – Роджер произносил идеально подобранные слова. Это доставляло ей скрытое удовольствие.
– Ты слабак! – крикнула она в трубку. – Ты абсолютно бесхребетен и в подметки не годишься Полковнику. Ты ведь даже не боевой подполковник – просто хороший политикан. Я рада, что ты ушел. Так даже лучше. Развлекайся со своей новой игрушкой. Наконец-то ты нашел кого-то, кого заведомо превосходишь.
– Черт побери, Марион, не надо…
Она не стала слушать дальше. Трубка опустилась на телефон с такой силой, что Глаг дернулся. Марион уставилась на ящерицу в надежде, что та зашевелится и у нее будет законная возможность порвать ее на куски.
Но игуана мудро притворилась мертвой. Марион прикурила новую сигарету и вдохнула едкий дым так глубоко, что на глазах у нее выступили слезы. Она вся дрожала, и где-то глубоко внутри ей было очень больно.
На один короткий момент ей захотелось свернуться на диване клубочком и выплакаться. Ей захотелось, чтобы кто-то крепко обнял ее и шептал на ушко успокаивающие слова.
Все будет хорошо, Ягодка. Я спасу тебя. Я тебя спасу.
Эти чуть слышные слова появились из ничего. Она растерла щеки руками и сглотнула комок в горле.
К черту Роджера. Слабый человек, который пытается бороться с кризисом среднего возраста с помощью двадцатидвухлетней любовницы. Она будет покрепче его. Она крепче большинства мужчин, которых встречала на своем пути. И это их всех ужасно злит. Даже сейчас, в девяностые годы двадцатого столетия, мужчины слишком самовлюбленны. Они все говорили ей, что как женщина она будет обладать одинаковыми с ними правами, но старались спрятать от нее трупы, как будто она могла потерять сознание. А когда Марион наклонялась и осматривала место преступления, они над ее головой обменивались двусмысленными взглядами, как будто она была замаскированная лесбиянка.
Они говорили о независимости, а потом обижались на нее за то, что она не рыдала у них на груди, впервые увидев убийство. Они говорили, что ценят ее сильные стороны, а потом воротили нос, когда она побеждала их на стрельбище.
Марион не собиралась менять правила. И не собиралась говорить, что ей нравится одно, когда в действительности ей нравилось совсем другое. Она вышла замуж и была верна своему мужу. Она дала профессиональную клятву и стала действительно хорошим агентом. Она обещала Полковнику, что он будет ею гордиться и что она будет держать его за руку на смертном одре. И проследит, чтобы у него были лучшие похороны, о которых только можно мечтать…
Марион разгладила блузку и поправила волосы, которые уже успела заколоть на французский манер. Она сказала самой себе, что спокойна и тверда, как только может быть тверд человек по эту сторону ада.
После этого она направилась к себе в комнату.
Ее ноги остановились возле двери в комнату Джей Ти. Она почувствовала такое сильное желание войти, что ее пальцы взялись за дверную ручку. Открой эту дверь. Войди. Он поможет, поможет. Джордан спасет тебя.
Но в этот момент Марион вспомнила тот день, на матче по ориентированию, когда отец вернулся, а Джей Ти – нет. Она тогда стояла недалеко от совещавшихся взрослых и чувствовала, как в животе у нее нарастает гнев. Джордан это сделал. Он убежал, он освободился. А ее он бросил.
А потом Марион увидела, как он продирается сквозь подлесок. И вместо того, чтобы почувствовать облегчение, она возненавидела его еще больше. Потому что он вернулся, этот тупой ублюдок, – а ведь на какой-то миг он позволил ей подумать, что наконец-то освободился и ей не надо будет больше о нем беспокоиться.
Пока Полковник восторгался тем, что Джей Ти вернулся со сломанной ногой, Марион убежала в лес, и там ее рвало до тех пор, пока в желудке у нее ничего не осталось.
– Я тебя ненавижу, – прошептала она около двери и захлебнулась слезами. – Пусть будут прокляты все в этом доме, – проворчала она, врываясь к себе в комнату. – Пусть будут прокляты. – Она распахнула окно, нашла свежую пачку сигарет и достала одну.
С нее достаточно. Она дала Джей Ти неделю, чтобы он мог принять решение. Завтра она даст ему последний шанс увидеть свет в конце туннеля. А потом уберется из этой адской дыры.
Сигарета дрожала у нее между пальцами. Марион никак не могла зажечь ее. Наконец с отвращением сломала палочку с табаком и уставилась в окно. Обняла себя за плечи – и неожиданно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает.
Отпрянув от окна, Марион схватила свой пистолет и вновь высунулась из окна, держа в руке взведенное оружие. Напрягая глаза, она всматривалась в темноту.