Безупречный враг. Дилогия
Шрифт:
Ваур судорожно кивнул, больше не пытаясь скрыть ужаса. Его великолепие умел удивлять подданных. И очень любил давать им хоть ненадолго ощутить то, что испытывал сам. Ужас, рвущий тело чудовищной болью. И предвкушение страшного конца — тоже.
— Я ведь ценил ее, а когда-то и любил, — добавил еще одну каплю яда газур. — Она мать моего старшего сына.
То ли коралловое ожерелье сработало, то ли подействовал приятный вид зеленеющего ваура, но боль приугасла. Оолог блаженно откинулся на подушки и улыбнулся. На лбу появились мелкие капельки испарины, обычный признак завершения приступа. Тепло наполняло тело, изгоняя саму память о
— Что с северо-восточными островами?
— Погиб еще один зур. Храм утверждает, что убиты три жреца и сгорел причал с лодками. Владыка Роол спешно отбыл с Гоотро, желает лично увидеть и разобраться.
— Проворный старик, — то ли похвалил, то ли возмутился газур. — Что нового скажешь о нем? Или я знаю больше, чем мой ваур? А зачем мне такой ваур?
Тоир сложил ладони, плотнее вжавшись в пол. Он слышал по тону: это уже не угроза, а всего лишь игра. Надо соответствовать — бояться и трепетать, хотя сегодня шторм, слава богине, прошел стороной, задев лишь краем. Снова, уже в который раз…
— Его семья. У владыки есть жена, это юная сирена с посредственной каплей божьей при интересном голосе, зато указанная сирена отличается весьма незаурядной внешностью…
— Новость, потрясающая корни островов! Не томи, изложи и главную тайну, самого владыку зовут Роол, это его настоящее имя, — шепотом подсказал газур. — Ты решил меня утомить? Или считаешь впавшим в беспамятство?
— Простите, я бы никогда…
— Мне тошно от твоих оправданий. Или излагай новое, или убирайся.
— Женщина и ее дочь на Гоотро, вне стен храма. Они намерены тайно отплыть в сторону западных островов, цель мне неизвестна. Но я знаю время: сегодня в ночь. Через надежных людей я выяснил, что охрана будет мала, одна лодка.
— Жрецы виновны в гибели моей жены, поскольку та якобы служила храму. Именно от синешкурых с востока я получил донос, к тому же ложный, что вдвойне грех. И ты предлагаешь сравнять счет покойниц, — одобрительно кивнул газур. — Где выскочка Граат?
— В крепости сирина, временно привез на Гоотро синеглазую дочь Сиирэл с острова Итооза. Старушка должна оберегать лодки храма от наших возможных… действий.
— Насколько ты уверен, что зура убили сирены храма?
— Полностью. Есть свидетели, завтра их доставят во дворец.
— Даже так. — Газур нахмурился. — Наша власть не может ставиться под сомнение. Ценные сведения, на сей раз я доволен. Я желаю воспользоваться возможностью и отправить в нижние покои дворца и саму сирену старика Роола, и девочку тоже. Пока не уродовать… обеих. Далее: выскочка Граат должен стать кормом для акул. Он наверняка попробует спасти семью своего… учителя, чтобы выслужиться. Его хранительница прежде пила сок ош?
— Вы всегда знаете больше, чем я, ваша мудрость глубока и непостижима, как океан, — заверил ваур. — Мы учтем ее слабость.
— Иди. И помни про бассейн со змеями, — посоветовал газур. Когда ваур выполз из покоев, усердно кланяясь и восславляя мудрость Оолога, тот едва слышно добавил: — Мне советовали сменить араави задолго до начала сезона дождей. Жаль, промедлил…
«Не просто советовали», — вспомнил Оолог, осторожно делая новое движение и убеждаясь, что можно без боли сесть. Он вздохнул свободнее, повел плечами, усаживаясь в подушках и разминая затекшие руки, всматриваясь в следы ногтей на ладонях. Как же звали того ловкого сирену? Гоор, кажется. Толковый был человек, разбирался в жизни севера. Обещал
Газур встал, позволил слугам накинуть себе на плечи тонкую ткань шарфа и прошел на террасу. Теперь, когда боль на время унялась, можно вдохнуть свежий воздух, пропитанный сладким ароматом цветения красного лотоса. Оолог шевельнул пальцами. Внизу раздался едва различимый плеск. Ныряльщик срезал три цветка и уже полз по ступеням, непрерывно кланяясь и бережно держа стебли цветов, достойных лишь правителей, в золотом зажиме, дабы своими ладонями не осквернять совершенство растений.
— Сообщите газури, я желаю обедать в ее покоях, — тихо молвил повелитель.
За спиной прошуршали шаги: слуга побежал передавать слова его великолепия. Оолог нахмурился, задумчиво рассматривая лотосы. Стряхнул с самого крупного капли влаги.
— Да, позовите к ужину на малую террасу двух младших вауров торговли. Мне были интересны их записи, так и передайте. И мне нужны доказательства. Надежные.
Второй слуга сорвался с места и убежал. Газур перевязал лотосы лентой, еще раз придирчиво рассмотрел соцветия.
— Военный ваур во дворце? — За спиной согласно промолчали. — Пусть передаст десять моих личных сирен Тоиру для ночного дела. Да, немедленно сообщите араави Граату, я полон дурных предчувствий и желаю получить охрану из стражей древней крови. Поместите на послание пять белых жемчужин. Крупных. Он не откажет, и покладистость лишит его лучших бойцов.
Последние слова газур прошептал одними губами, без звука. Он уже шествовал через покои. Его великолепие не совершает ошибок, это известно каждому. Жемчужный повелитель выше людских слабостей. Если бы на параде флота боевых лодок год назад он не приметил восхитительную юную таори Лаани, приговор в отношении прежней жены едва ли мог не то что исполниться — возникнуть! Он сегодня излишне резко отослал очаровательную газури в ее покои. Надо смягчить сказанное.
Во внешних покоях Оолог с неприятным удивлением обнаружил своего старшего сына. Мальчишка рылся в бумагах, которые ему вовсе не полагалось читать. «Надо же, — усмехнулся газур едко, но одобрительно, — и ключ раздобыл, и охрану убедил не доносить, даже не замечать…»
— Яоол, тень наследника, что мешает мне стереть тебя из мира живых? — дрогнул бровью газур. Вопрос непраздный: дети изменников подлежат уничтожению. Не зря их именуют тенями. — Говори, я дозволяю.
— То, что моя мать ни в чем не была виновна, — упрямо вскинулся юный оримэо. — Ты ее предал, вот и сотри себя, тень газура.
— Сорок полных погружений с камнем на ногах, — негромко велел газур. — Затем до заката на колени, на жемчуг.
— Сколь мудро и ожидаемо, — блеснул глазами сын, до сих пор не научившийся молчать в нужных случаях. — Ты ненавидишь всех, а родных — куда злее прочих. Меня — сильнее остальных, я похож на маму. Я здоров и меня не жрет изнутри собственный яд.