Безвечность
Шрифт:
— Хотела Вас проведать. — Я практически не соврала.
— Почему не пришла раньше? Я мог бы уже сто раз умереть.
— Не говорите так! — Мне стало не по себе.
— Я стар, Ева. Мой век подходит к концу, а твой только начинается, — сказал он без должной печали в голосе.
Что-то в словах Тони заставило меня содрогнуться. Он не плачет, как при нашей первой встрече в доме Оливера, но я чувствую, что его душа обливается кровью из-за меня.
— Чем Вы занимались в молодости? — спросила я, чтобы сменить тему. Этот вопрос давно следовало задать.
— Окончил тот же университет,
— Почему Вы не создали семью? — Лучше бы я спросила что-нибудь о прозе или поэзии!
— Ждал Еву. — Другого ответа я от Тони и не ожидала услышать. Что-то есть между нами общее. — Мне нравилось быть ей верным, любить её одну. После окончания университета я отчаялся, потому что мы совсем перестали видеться из-за смерти её Стефана, и у меня были мимолётные увлечения. Ни одна женщина не затмила её. Я всегда мечтал о детях, но так и не испытал радости отцовства. Богу виднее.
Что он только что сказал? Он был верным Еве, то есть мне, лелеял годами свою любовь, строил из себя жертву и в итоге остался один. Мы определённо похожи. То же самое делала и я, пока не поняла, что самобичевание ни к чему хорошему не приведёт. Есть только одно отличие в наших чувствах: объект вожделения Тони был жив, а мой — мёртв. Если учитывать то, что доступ к его возлюбленной был закрыт, то отличий между нашими чувствами и вовсе нет.
— Глупо кого-то винить, Бог здесь не при чём. Можно было воспитать чужого ребёнка, — сказала я, о чём сразу пожалела.
Когда я произнесла эти слова, глаза Тони перестали выглядеть стеклянными. Он вернулся в реальность и почему-то тихо рассмеялся. Мне не стоило заводиться, но тема детей ранит до глубины души. Как я могу осуждать кого-то, когда сама не взяла на себя ответственность взять малыша из приюта?!
— Ты ещё мало знаешь о жизни. Ни одна моя любовница не забеременела, а это уже о чём-то говорит. Может, я плохо старался, потому что в моих мыслях всегда была Ева. Женщины из вашего рода умеют разбивать мужские сердца.
Я сделала вид, что на меня напал приступ кашля. Хоть и Тони мой ровесник, я не намерена затрагивать интимные темы.
— Возвращаясь к Стефану… — Я постаралась с максимальным равнодушием произнести имя бывшего парня. — Если он Вам не нравился, не смущает ли Вас общение с его племянником?
— Оливер даже не был с ним знаком, — ответил Тони, не удивившись, что я этим интересуюсь, как будто ждал этот вопрос. — Нельзя судить людей по их родственникам. Вспомни мои слова, если засомневаешься, стоит ли общаться с Тринити.
— У меня нет причин, чтобы о ней или о Вас думать плохо.
Когда употребляю слово «плохо», сразу вспоминаю Кая. Он был прав.
— Ты бы изменила мнение обо мне, если бы я назвал тебе эти причины… — Тони собирался что-то ещё сказать. Я видела, как он борется с собой, но не стала на него давить, подумав, что ничего важного он не скажет. Не вижу смысла ворошить прошлое, даже если и на самом деле у меня были основания, чтобы забыть о Тони.
Не зная, чем заполнить нависшее над нами неловкое молчание, я задала вопрос, который мучил меня на протяжении нескольких месяцев.
— У Вас был котёнок по имени Снежок?
— Откуда ты знаешь о нём? — Тони мой вопрос абсурдным не показался, он даже обрадовался, услышав знакомое имя.
— При… — Чуть не вырвалось, что мне это приснилось. Значит, сон, который мне снился несколько раз, правдив и подтверждает наше с Тони давнее общение. Осталось только выкрутиться из сложившейся ситуации и довериться своим обрывочным воспоминаниям, что я действительно принесла Снежка в дом Тони. — При каких-то обстоятельствах бабушка мне рассказала, что однажды попросила Вас приютить котёнка.
— Надо же, она помнила об этом! — Радостное выражение лица Тони говорит о том, что, если бы не инвалидная коляска, он пустился бы в пляс от того, что его возлюбленная вспоминала о нём. Ложь делает его счастливым. Ева, которую он помнит, никогда и никому не говорила о нём, даже в своих дневниках.
— Он долго прожил у Вас? — спросила я. Всё-таки сон был воспоминанием.
— Около восьми лет. Он умер не от старости, его потрепала собака. Я не смог уберечь даже кота. Я скоро умру, так же, как и он, только меня потрепала жизнь. — Тони сказал о своей смерти таким обыденным тоном, как будто её приближение ничуть его не пугает.
— Пожалуйста, не говорите так… — попросила я. Забытый друг улыбнулся и развёл руками, мол, все мы будет там.
— Снежок захоронен у меня во дворе под деревом, на котором висела клетка с конорейками.
— А Ева часто навещала его, когда окончила школу и уехала учиться в город? — Я отвлеклась на клетку с птицами, оставленную в тёмном коридоре, и совершила недопустимую ошибку в своей речи. Надеюсь, Тони пропустит моё имя мимо ушей. Шанс на миллион.
— Только первый год, да и то редко. После смерти Стефана дела стал обстоять ещё хуже. Ева, хоть и вернулась в родительский дом, её перестал интересовать даже любимый кот. Вскоре Снежок умер. Я сообщил ей об этом, думал, общая потеря нас сплотит, но она скорбела по парню, и я больше никогда не видел её улыбающейся. Кстати, почему ты называешь бабушку по имени?
— Так у нас было заведено, — протараторила я заранее подготовленный ответ.
Отчасти я не солгала. Я звала свою бабушку Розалин по имени. Всё-таки Тони обратил на это внимание. Он цепляется за каждое слово, когда речь заходит о Еве. Мне его жаль, как не было жаль ни одного человека за последние годы. После смерти Стефана я замкнулась в себе и даже представить не могла, с какой силой Тони желал мне добра. Мне не было ни до кого дела. Я пряталась ото всех, даже от единственного друга, который сейчас сидит передо мной. Пряталась от друга, которого вскоре потеряю.