Безымянное семейство (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Что ж! Тогда послезавтра!
— Послезавтра — свадьба нашей Розы со славным Бернаром Микелоном!
— Будет тебе разговаривать, Том! Если понадобится, сделаем все зараз. Но коли малютке можно заполучить такого крестного, как Жан, и такую крестную, как барышня Клара, нечего спешить брать других.
— А аббат? С ним уже условились! — попытался было снова возразить Томас своей несговорчивой половине.
— С ним-то я все улажу, — отрезала Катерина. — Хороший он человек, наш аббат! К тому же свою церковную десятину он с нас получает и не захочет, я думаю, отказать в одолжении таким клиентам,
Действительно, во всем приходе немного насчитывалось прихожан, которые давали бы священнику столько работы, сколько Том и Катерина.
Однако шли часы, и беспокойство становилось все сильнее. Если семейство Арше не знало, что их приемный сын был разыскиваемый полицией патриот Жан Безымянный, то де Водрели это знали и боялись самого худшего.
Поэтому они пожелали узнать у Пьера Арше, при каких обстоятельствах Жан расстался с ним и его братьями, покинув «Шамплен».
— Мы высадили его на берег у деревни Каухнавага, — ответил Пьер.
— Какого числа?
— Двадцать шестого сентября, около пяти вечера.
— Значит, он расстался с вами девять дней назад? — заметил де Водрель.
— Да, девять дней.
— А он не сказал, что собирается делать?
— Он намеревался, — ответил Пьер, — посетить графство Шамбли, в котором ему не удалось побывать во время нашего плавания.
— Да... Это резонно, — сказал де Водрель, — однако жаль, что он рискнул отправиться один через территорию, где все полицейские агенты, вероятно, подняты на ноги.
— Я предложил ему Жака и Тони в провожатые, — ответил Пьер, — но он отказался.
— Как, по-вашему, это понимать, Пьер? — спросила барышня де Водрель.
— По-моему, Жан уже давно задумал отправиться в Шамбли, только ничего не говорил об этом. А так как было договорено, что мы сойдем на берег в Лапрери и все вместе вернемся на ферму после того, как расснастим «Шамплен», то он сообщил нам об этом лишь тогда, когда мы оказались около Каухнаваги.
— А расставаясь с вами, он обещал быть здесь на крестинах?
— Да, барышня, — ответил Пьер. — Он знает, что должен вместе с вами держать на руках малютку и что без него семейство Арше не будет в полном сборе!
Раз было так твердо обещано, оставалось только терпеливо ждать.
Тем не менее, если бы день прошел, а Жан так и не появился» опасения могли оказаться вполне оправданными. Коли такой обязательный человек, как он, не пришел в назначенный день, значит, он попал в руки полиции... И тогда — де Водрели слишком хорошо знали это — ему конец.
В эту минуту дверь, выходившая во двор, отворилась и на пороге появился туземец.
Туземцами в Канаде все еще называют индейцев, даже в официальных бумагах, равно как называют туземками их женщин, которые на языке ирокезов и гуронов зовутся «скво».
Этот туземец как раз и был гурон, притом чистокровный, судя по его безбородому лицу, выступающим угловатым скулам, маленьким живым глазкам. Высоким ростом, уверенным и проницательным взглядом, цветом кожи, особенностями прически этот тип весьма схож с индейцами американского Запада.
Хотя индейцы сохранили свои былые нравы, племенные обычаи старого времени, привычку жить скученно в своих деревнях, упорные притязания на сохранение некоторых привилегий, которых власти, впрочем, их и не лишали, наконец — прирожденную склонность жить отдельно от «бледнолицых», они все же стали посовременнее, особенно в отношении одежды. Лишь при некоторых особо важных обстоятельствах они еще облачаются в свои воинские одеяния.
Этот гурон, одетый почти по канадской моде, принадлежал к племени махоганов [167] , занимавшему небольшое селение в сто сорок — сто пятьдесят хижин на севере графства. Люди этого племени, как уже говорилось, поддерживали связи с фермой «Шипоган», где всегда находили радушный прием.
167
Махоганы — туземцы, здесь: краснокожие.
— Ну, что тебе, гурон? — спросил Том Арше, когда индеец приблизился к нему и вытянул руку ладонью вперед в традиционном приветствии.
— Том Арше, верно, соизволит ответить на вопрос, который я задам ему? — сказал в ответ гурон на гортанном наречии, характерном для его племени.
— Почему бы и нет, — ответил фермер, — если мой ответ может быть тебе полезен.
— Так пусть брат мой выслушает меня и потом решит, что ему ответить.
Уже по одной этой манере выражаться, когда туземец обращается к собеседнику в третьем лице, по гордому виду, с которым он собирался задать свой, вероятно, совсем простой вопрос, в нем угадывался потомок четырех великих народностей, некогда владевших территорией Северной Америки. Тогда индейцы делились на алгонкинов, гуронов, монтанейцев [168] (горцев), ирокезов и включали следующие племена: могауки, онеиды, онондаги, тускарора, делавары, могикане, они чаще всего фигурируют в романах Фенимора Купера. В настоящее время существуют лишь разрозненные остатки этих древних племен.
168
Монтанейцы, правильно монтанье — индейское племя.
Помолчав какое-то время, индеец сделал характерный широкий жест рукой и снова заговорил:
— Знаком ли мой брат, как нам сказали, с нотариусом Никола Сагамором из Монреаля?
— Имею честь знать его, гурон.
— Не должен ли он прибыть на ферму «Шипоган»?
— Так оно и есть.
— Не может ли мой брат сообщить мне, прибыл ли уже Никола Сагамор?
— Еще нет, — ответил Том Арше. — Мы ожидаем его лишь завтра, он должен составить брачный контракт для моей дочери Розы и Бернара Микелона.
— Я благодарю моего брата за то, что он сообщил мне.
— Тебе нужно передать мэтру Нику что-нибудь важное?
— Очень важное, — ответил гурон. — Итак, завтра воины нашего племени покинут деревню Вальгатта и придут повидаться с ним.
— Вы будете желанными гостями на ферме «Шипоган», — кивнул Том Арше.
После этого гурон, снова вытянув руку в сторону фермера, гордо удалился.
Не прошло и четверти часа после его ухода, как дверь, выходящая во двор, снова отворилась. На сей раз это был Жан, появление которого присутствующие встретили восторженными криками.