Безжалостная Империя
Шрифт:
Я наслаждаюсь каждым из них.
Коул резок и неуправляем, именно таким я его себе и представляла, когда фантазировала о нём раньше.
Он сжимает моё горло достаточно сильно, чтобы заставить меня открыть глаза.
– Ты не должна прятаться, Бабочка. – Он пристально смотрит на меня. – Больше нет.
Вчера, когда он трахал меня сзади, я была немного благодарна, что он не мог видеть хаотические эмоции, бурлящие в моих глазах.
Теперь он делает это — в формате full HD. Я всегда думала, что проявляю эмоции так, как никто не понимает, но Коул
Я не хочу, чтобы он понимал.
Эта поза, лицом к лицу, от сердца к сердцу, слишком интимна. Как будто он сдирает с меня кусок за куском, каждый чёртов кусок.
Я ненавижу то, что часть меня хочет, чтобы он добрался до сути.
Я ненавижу то, что часть меня благодарна ему за это, за то, что он освобождает меня так, как я никогда бы не освободила себя.
И потому что я ненавижу его, я причиняю ему боль.
Я провожу руками по его спине и длинными ногтями по влажной коже с намерением причинить ему боль.
Он шипит, но вместо того, чтобы остановиться, он набирает темп и с новой яростью врезается в меня, прижимая меня к стене за горло.
Затем он наклоняется к чувствительной плоти моей груди и сосёт её, прежде чем сильно укусить.
Моя спина выгибается от стены, и ужасающая волна накрывает меня, как лесной пожар.
– Я оставлю свой след, как ты оставляешь свой, Бабочка. – Говорит он сквозь громкий, эротичный звук, который эхом отдаётся в ванной. – Никто не увидит тебя так, как я, не прикоснётся к тебе так, как я, не трахнет тебя так, как я.
Тогда я кончаю.
Сила его ударов и смысл, стоящий за его словами, доводят меня до крайности.
Потому что я знаю, я просто знаю, что они настоящие.
Я могу отрицать это сколько угодно, но это не значит, что они исчезнут. То же самое, что и монстр под моей кроватью.
Мне не следовало смотреть. Теперь я не могу его не видеть или притвориться, что его там нет.
– Кричи, – хрипит он мне в рот, шлёпая меня по заднице.
Я действительно кричу. Наполненный похотью звук разносится вокруг нас, как рондо в заключительном туре фортепианного концерта.
Именно тогда Коул кончает внутри меня с глубоким горловым стоном.
Моя голова падает ему на грудь, мои пальцы вяло цепляются за его бока, и крошечная дрожь пульсирует у меня в ногах.
Кажется, целую минуту мы стоим там, вода обрушивается на нас, когда мы обнимаем друг друга.
Кто знал, что душ может быть таким интенсивным?
– Видишь? Нетрудно слушать приказы. – Говорит он мне на ухо, облизывая и покусывая раковину.
Реальность возвращается.
Будь проклята я и будь проклят он. Я отталкиваю его, заставляя его усмехнуться, когда он выходит из меня и отпускает моё горло.
В отличие от вчерашнего дня, ощущение его спермы лишь немного задерживается, прежде чем её смоет водой.
– Я ненавижу тебя, - бормочу я.
Он тянет меня за волосы и целует в нос.
– Конечно, Бабочка. До тех пор, пока это позволяет тебе спать по ночам.
Затем он уходит. Вода капает с его волос и твёрдого тела, когда его ноги
В тот момент, когда за ним щелкает дверь, я издаю приглушенный, разочарованный крик в тишине ванной.
Глава 18
Коул
Мы проводим весь ранний вечер с Себастьяном и участниками его кампании.
Мы едим еду, пригодную для армии, которую приготовила мама. Себастьян тоже считает свою команду семьёй. Поскольку они усердно работают на его кампанию, они едят как члены семьи.
Часть кампании Себастьяна направлена на объединение классов, даже если существует чёткое разделение. Это разумный способ взглянуть на это. Он признаёт, что нет никакого способа искоренить классы — по крайней мере, не сразу, — поэтому он считает, что первым шагом должно быть их объединение.
Как только они решат, что у них достаточно общего, может быть, тогда классы можно будет убрать. Не то чтобы его партия когда-нибудь согласится с этим, но пока он только сеет семена.
Он умный политик, и я верю, что он далеко пойдёт. Я не сомневаюсь, что он станет следующим премьер-министром.
Это означает, что я буду сыном премьер-министра, а Сильвер - дочерью.
Ни за что на хрен мы никогда не сможем завести публичные отношения.
Это одна из причин, по которой я потерял это и взял её на свадьбе. Во мне кипело столько злой энергии, и мне приходилось улыбаться, фотографироваться и принимать поздравления с тем, чего я никогда не хотел, чтобы произошло. Но, как и Сильвер, я слишком забочусь о маме, чтобы лишить её шанса на счастье. Она воспитывалась в замкнутой среде своим строгим отцом, прежде чем её отправили к жестокому мужу, на которого она потратила годы, оправляясь от пережитков его деградации.
С тех пор как Себастьян вошёл в её жизнь, ей не нужны таблетки, чтобы спать или есть. Она не ходит по дому, как призрак, и не целует меня, как робот, который ничего не чувствует из-за антидепрессантов.
Мама заслуживает этого.
Но это не значит, что я сделаю так, как требует Сильвер, и уйду от неё. Это не значит, что я позволю ей ускользнуть у меня из-под пальцев и уйти к какому-нибудь другому ублюдку, пока я буду смотреть, как киска.
Сейчас же она сидит напротив меня за столом для совещаний в офисе Себастьяна, пока глава его отдела по связям с общественностью Фредерик проходит семейную часть кампании.
Она выбрала самое дальнее от меня место, прижимаясь к отцу и глядя на меня при каждом удобном случае.
Я улыбаюсь в ответ, раздражая её ещё больше. После душа она переоделась в джинсовые шорты и чёрную майку, которая облегала её изгибы. Волосы стянуты в тугой конский хвост, напоминая мне о том, как я схватил её за него, в то время как я входил в неё снова и снова.
Я заставляю себя сосредоточиться на Фредерике, лидере кампании, чтобы не стать чертовски твёрдым перед мамой и Себастьяном.