Безжалостный принц
Шрифт:
— Боже мой, — говорит Каллум, прижимая пальцы к переносице. — Я не могу в это поверить. Я женюсь на ребенке. И не на обычном ребенке, а на дьявольском исчадии ада, как Чаки или Дети Кукурузы...
Я пытаюсь вырвать у него свою руку, но его хватка тверже стали. Мне придется действительно устроить сцену, чтобы освободиться, и я еще не совсем готова взорвать это событие.
Поэтому вместо этого я подаю знак ближайшему официанту и беру бокал шампанского с его подноса. Затем я делаю глоток и говорю Каллуму, тихо и спокойно: — Если ты не отпустишь меня, я
Он отпускает меня, его лицо бледнее, чем когда-либо от гнева.
Но он наклоняется прямо к моему лицу и говорит: — Ты думаешь, что ты единственная, кто может испортить мои планы? Не забывай, что ты собираешься переехать в мой дом. Я могу превратить твою жизнь в настоящий кошмар с того момента, как ты проснешься утром, и до тех пор, пока я не позволю тебе снова лечь спать ночью. Я действительно не думаю, что ты хочешь начать войну со мной.
У меня чешутся руки выплеснуть это шампанское прямо ему в лицо, чтобы показать, что я об этом думаю.
Но мне удается сдерживаться. Совсем чуть-чуть.
Я довольствуюсь тем, что улыбаюсь ему и говорю: Посреди хаоса есть и возможности.
Каллум тупо смотрит на меня.
— Что... о чем, черт возьми, ты говоришь? Означает ли это, что ты собираешься попытаться извлечь максимум пользы из этого беспорядка?
— Конечно, — говорю я. — Что еще я могу сделать?
На самом деле, это цитата из «Искусства войны». Вот еще одна, которая мне нравится:
«Пусть твои планы будут темными и непроницаемыми, как ночь, а когда ты двинешься, обрушься, как молния»
8
. Каллум
После этой первой грубости Аида успокаивается и начинает вести себя прилично. Или, по крайней мере, она делает все, что в ее силах. Она натягивает улыбку и с разумной вежливостью болтает с потоком гостей, которые подходят, чтобы поздравить нас.
Чертовски неловко объяснять друзьям и семье, что я собираюсь жениться на девушке, о которой они даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы встречаться. Снова и снова я говорю им: — Мы держали все в секрете. Это было романтично — держать это между нами двумя. Но теперь мы больше не можем ждать, мы хотим пожениться.
Я вижу, что многие люди бросают взгляд на живот Аиды, чтобы понять, есть ли какая-то особая причина, по которой мы так спешим.
Аида кладет конец этим слухам, выпив бокал шампанского до дна.
Когда она тянется за другим бокалом, я выхватываю его у нее из рук и вместо этого выпиваю сам.
— С тебя хватит, — говорю я ей.
— Я решаю, когда с меня хватит, — упрямо говорит она. — Чтобы напиться, мне нужно нечто большее, чем прославленный имбирный эль.
Но я вижу, что она уже менее устойчива на
Я рад, что она надела платье, хотя то, которое она выбрала, выглядит дешевым и слишком ярким. Что не так с этими людьми? Разве у них нет денег, чтобы купить приличную одежду? Ее братья выглядят как законченные головорезы. Один одет в гребаную футболку и джинсы, другой одет как Джеймс Дин. Данте крадется по комнате, как будто ожидает, что в любую минуту взорвется бомба, а Неро болтает с барменшей, словно собирается отвести ее наверх. Может, он так и сделает, это захудалое дерьмо. Я почти уверен, что он трахнул Нору Олбрайт в моем доме.
По крайней мере, Энцо Галло одет должным образом для этого случая и воспитан должным образом. Похоже, он знает здесь почти столько же людей, сколько и я. Не светских львиц с новыми деньгами, а все, кто глубоко связан со старым Чикаго. Я вижу, как они с уважением пожимают ему руку. Может быть, мой отец не совсем ошибался насчет преимуществ этого союза.
Мои родители подходят проведать нас, а рядом с ними Мэдлин Брек. Мэдлин почти семьдесят лет, чернокожая, с коротко подстриженными седыми волосами, в простом костюме и практичных ботинках. У нее спокойное и умное лицо. Если бы вы были глупы, вы могли бы подумать, что она дружелюбная бабушка. На самом деле она одна из самых влиятельных людей в Чикаго.
Как президент Совета уполномоченного округа Кук, она контролирует финансовые потоки крупных проектов, финансируемых государством, от парков до инфраструктуры. Она также обладает железной хваткой в отношении либеральных демократов Чикаго. Даже не подавая виду, что она сует свой палец в пирог, она умудряется назначить того, кого хочет, на ключевые должности, такие как городской казначей или прокурор штата.
Она проницательна и утончена, и совсем не та, кого я хотел бы видеть, выступающей против меня. Так что меня почти тошнит при мысли о том, что Аида скажет что-то неприятное в ее присутствии.
Когда она приближается, я шиплю Аиде: — Веди себя прилично. Это Мэдлин...
— Я знаю, кто она, — перебивает она, закатывая глаза.
— Мэдлин, — говорит мой отец, — ты знаешь нашего сына Каллума. Через несколько недель он будет баллотироваться на место Олдермена в 43-м округе.
— Отлично, — говорит Мэдлин. — Самое время, чтобы у нас там был кто-то с перспективой.
— На какую перспективу вы надеетесь? — спрашиваю я ее. — Может быть на того, кто сможет сохранить Линкольн парк в целости и сохранности?
Она ухмыляется мне.
— Кто тебе сказал, что я против перепланировки?
— Маленькая птичка, — говорю я. — Если я стану Олдерменом, я бы не хотел, чтобы Линкольн парк был расчленен и разделен на части. К счастью, я близкий друг главы Комитета по управлению.
— Джереми Росс упрям, — говорит Мэдлин, глядя на меня поверх очков, как будто она думает, что я на самом деле не имею на него никакого влияния.
— Он чертовски упрям, но он у меня в долгу. И к тому же не в маленьком.