Библиотека литературы США

Портер Кэтрин Энн

Домой, в Сиракьюс, ему ехать только завтра утром. Он долго вспоминал — почему и наконец вспомнил: жена просила его остаться здесь лишний день, чтобы пригласить без него, на свободе, своих незамужних университетских подруг.

Он тронул машину, и в горячем, как тело, воздухе улицы, где запах выхлопа неразделимо сливался с запахом спиртного, уловил сигнал, возвестивший, что ночная жизнь Нового Орлеана началась. Когда он проезжал мимо заведения Дики Грогена, знаменитая Джозефина играла на своей фисгармонии «Лунный свет». Он благополучно привел потрепанный «форд» в гараж и, сдав его, вдруг вспомнил, впервые за много лет, какие дерзкие мечты переполняли его в юности, когда

он учился в университете в Нью-Йорке, а адский грохот, духота, столпотворение метро дохнули на него, как встарь, музыкой и ожиданием любви.

Пожарища

^{(Перевод Л. Беспаловой)}

Далила вприпляску бежала к парадному ходу — ее послали с поручением, — вот отчего она увидела все первая. В дом через парадную дверь входил конь. Дверь была растворена настежь. За конем валила толпа, всю обсаженную кедрами дорогу от ворот до самого дома забила, за ней хвостом волочилась пыль.

Она пробежала в гостиную — где ж им еще быть. Там они и стояли перед камином, спиной к ней, белое шитье упало к их ногам — обе хозяйки. У мисс Тео, у нее глаза и на затылке.

— Ступай к себе, Далила, — сказала она.

— Да я-то что, а вот они, — выпалила Далила, и в ответ ей по нижним покоям разнесся топот: и Офелия и все небось давно уже его слышали. Во дворе надрывались собаки. Мисс Тео и мисс Майра так и стояли, поворотясь спиной к бунту — в каком бы обличье, каким бы призраком он ни ввалился, — пока он со двора поднимался по крыльцу, пересекал веранду и даже когда он вперся в переднюю, а с ним и звериный дух наподобие змеиного, — только хочешь не хочешь, а они его увидят, если, конечно, он в гостиную ввалится, белый конь то есть. Его морда выросла над двустворчатой дверью — ее распахнула Далила, — и хозяйки разом подняли головы и поглядели в зеркало над камином, оно называлось венецианским, и там они его и увидели.

Белый очерк, точно вырезанный из комнатного сумрака: на дворе было светлым-светло — стоял июль, а в занавешенной от жары гостиной темно, и поначалу их увидела одна Далила.

Потом тишину нарушил захлебывающийся голос мисс Майры:

— Посадите меня к себе на лошадь! Меня первую, ну пожалуйста!

Белый конь, высоченный, весь в мыле, грыз удила, скалился, артачился. При нем двое солдат, глаза красные, искусанные москитами лица раскорябаны, один, с отвислой челюстью и вислыми плечами, сидел на коне, другой шел рядом, в гостиной послышалось их громкое — ну чисто трубный глас — сопение.

Мисс Тео, едва мисс Майра закрыла рот, не поднимая глаз, сказала:

— Далила, раз ты ворвалась сюда и не потрудилась фартук переодеть, говори, зачем пришла.

Не размыкая рук, сестры повернулись лицом к гостиной.

— Пришла сказать, что черную несушку согнали с яиц, только они уже все порченые, — сказала Далила.

У синего всадника челюсть совсем отвалилась — это он так смеялся. Другой солдат встал на ковер, половица под его сапогом скрипнула. Раззадорил его, что ли, этот скрип, только он выпучил глаза и давай к мисс Майре, взял ее за тонюсенькую — того и гляди, переломится — талию. И как-то само собой получилось, что он подхватил ее на руки, точно ребенка: в ней же весу и вовсе нет. Второй крякнул, слез с коня и давай к мисс Тео.

— Отойди от греха подальше, Далила, — сказала мисс Тео так, как всегда при гостях разговаривала, ну, Далила и решила, что грехом зовут одного из солдат.

— Подержи моего коня, черномазая, — сказал тот, которого так звали.

Далила держала маячившего в зеркале коня под уздцы — можно подумать, она сроду

только тем и занималась, — теперь он ей был виден совсем хорошо, покуда другой солдат — он, напротив, виделся в зеркале туманным, расплывчатым — метался по комнате между зеркалом и дверью, отшвыривал столы и стулья со своего пути: гонялся за мисс Майрой, а она перебегала с места на место, но вот остановилась, и он повалил ее, опрокинул на пол и сам упал на нее. Потом в зеркале видно было только гостиную, увешанную блестящими, без единой пылинки, картинами, после шести всегда затемненную от зноя и докучной гари, по-прежнему всю сверкающую: ведь сколько в ней понаставлено всяких красивых ломких штучек, которые дамы страсть как любят и никогда не бьют — разве что поскандалят из-за чего. За спиной у нее разинула пасть передняя, отбрасывала тень парадная лестница, высокая, как дерево, и пустая. За ней присматривали: чтоб никто ни по ней не взошел, ни с нее не сошел. Только если чашка, серебряная ложка или там связка шпулек на голубой ленточке лягушкой скакали вниз по лестнице, Далилу посылали порой подобрать их и отнести наверх. А вот чего она в зеркале не увидела — это как мисс Тео солдат по щекам отхлестала, да так, что гул пошел.

Потом мисс Тео, ни слова не говоря, подхватила мисс Майру. Мисс Майра глаза закрыла, но спать не спала. Мисс Тео — черные волосы у нее разбились, платье жестко шуршало, как они только в зимнюю пору шуршат, — повела, только что на руках не понесла мисс Майру к креслу, это Далила уже в зеркале увидела, и усадила. В красное бархатное в рубчик кресло, прелесть что за кресло, не хуже мисс Майриной шкатулочки, где она кольца держит. Мисс Майра запрокинула голову, лицо ее смотрело в окаймленный гипсовыми цветочками потолок. Что-то в ней заснуло, пусть глаза и не спали.

Один из мужчин сказал, и голос у него был такой, будто ему плюнули в душу:

— Мы приехали только для проверки.

— Да как вы смеете, да что вы себе позволяете, — сказала мисс Тео.

Рука ее опустилась, стала гладить запрокинутую мисс Майрину голову — двигалась сильно, грозно, мерно. Финни бросил вниз тарелку из-под завтрака, но Далила не тронулась с места. Мисс Майрины горящие золотом волосы рассыпались по спине, в них, точно, листья, запутались гребни. Как знать, может, мисс Тео и не хотела, чтоб она очувствовалась, чтоб сердце у нее проснулось, оттого и гладила, все гладила, без нужды налегая рукой на ее голову.

— У нас приказ произвести предварительную проверку, — сказал солдат, какой, она не знала.

— Ну и проверяйте, — сказала мисс Тео. — Здесь некому вам помешать. Брат — без вести. Отец — умер. Благодарение Господу. — Она говорила отрывисто, как обычно разговаривают дамы, которые не рады гостям, всяким, всегда.

Финни бросил вниз чашку. Конь встрепенулся, ткнул Далилу мордой — она все еще держала его под уздцы — примерная, вышколенная рабыня в наглаженном белом в яркую полоску платье под черным фартуком. Она и тюрбан повязала бы, знай она наперед, как мисс Тео, что будет.

— Зато Финни никогда не уходит. Финни всегда с нами. Мужчина в доме, — сказала она.

Лицо мисс Майры все смотрело вверх, и не поймешь даже, на кого она походила — на покойницу или на отчаянную голодную пичужку. Мисс Тео задержала руку в воздухе, не сразу опустила ее на голову мисс Майры.

— Уж не стыд ли мешает вам сделать проверку? — спросила мисс Тео. — Боюсь, вы не вполне понимаете, как вести себя с хозяйками этой усадьбы. Моя сестра, да вы и сами это заметили, еще более хрупкого здоровья, чем я. Не удовлетворитесь ли вы этой негритянкой, кухонной девчонкой, насколько мне известно, вы…