Библиотека мировой литературы для детей, т. 14
Шрифт:
Никита пошел в кабинет, сел на диван, на то место, где позавчера сидела Лиля, и, прищурившись, глядел на расписанные морозом стекла. Нежные и причудливые узоры эти были как из зачарованного царства, — оттуда, где играл неслышно волшебный ящик. Это были ветви, листья, деревья, какие-то странные фигуры зверей и людей. Глядя на узоры, Никита почувствовал, как слова какие-то сами собой складываются, поют, и от этого, от этих удивительных слов и пения, волосам у него стало щекотно на макушке.
Никита осторожно слез с дивана, отыскал
Но дальше про лес писать было трудно. Никита грыз ручку, глядел в потолок. Да и написанные слова были не те, что сами напевались только что, просились на волю.
Никита перечел стихотворение. Оно все-таки ему нравилось. Он сложил бумажку в восемь раз, сунул ее в карман и пошел в столовую, где у окна шила Лиля. Рука его, державшая в кармане бумажку, вспотела, но он так и не решился показать стишок.
В сумерки вернулся Виктор, посиневший от холода и с распухшим носом. Анна Аполлосовна всплеснула руками:
— Опять нос ему разбили! С кем ты дрался? Отвечай мне сию минуту.
— Ни с кем я не дрался, просто нос сам распух, — мрачно ответил Виктор, ушел к себе и лег на кровать.
К нему явился Никита и стал у печки. В зеленоватом небе зажглись, точно от укола иголочкой, несколько звезд. Никита сказал:
— Хочешь, я тебе один стишок прочту, про лес?
Виктор дернул плечом, положил ноги на спинку кровати.
— Ты этому Степке Карнаушкину так и скажи, — пусть он мне лучше не попадается.
— Знаешь, — сказал Никита, — в этих стихах лес один описывается. Этот лес такой, что его нельзя увидать, но все про него знают… Если тебе грустно, прочти про этот лес, и все пройдет. Или, знаешь, бывает, во сне привидится что-то страшно хорошее, не поймешь что, но хорошее, — проснешься и никак не можешь вспомнить… Понимаешь?
— Нет, не понимаю, — ответил Виктор, — и стихов твоих не хочу слушать.
Никита вздохнул, постоял у печи и вышел. В большой прихожей, освещенной горящей печью, против печи, на сундуке, покрытом волчьим мехом, сидела Лиля и глядела, как пляшет огонь.
Никита сел рядом с ней на сундук. В прихожей пахло печным теплом, шубами и сладковато-грустным запахом старинных вещей из ящиков огромного комода.
— Давайте с вами разговаривать, — задумчиво проговорила Лиля, — расскажите мне что-нибудь интересное.
— Хотите, я расскажу, какой я недавно сон видел?
— Да, про сон расскажите, пожалуйста.
Никита начал рассказывать сон про кота, про ожившие портреты и про то, как он летал
Когда он кончил рассказывать, она повернулась к нему, глаза ее были раскрыты от страха и любопытства. Она спросила шепотом:
— Что же было в вазочке?
— Не знаю.
— Наверное, там было что-нибудь интересное.
— Но ведь это я во сне видел.
— Ах, все равно — надо было посмотреть. Вы — мальчик, вы ничего не понимаете. Скажите, а такая вазочка у вас есть на самом деле?
— Часы у нас есть на самом деле, а вазочку я не помню. Часы в кабинете у дедушки стоят, сломанные.
— Пойдемте посмотрим.
— Там темно.
— Мы фонарик с елки возьмем. Принесите фонарик, ну, пожалуйста.
Никита побежал в гостиную, снял с елки фонарик со слюдяными цветными окошечками, зажег его и вернулся в прихожую.
Лиля накинула на себя большой пуховый платок. Дети, крадучись, вышли в коридор и прошмыгнули на летнюю половину. В темном высоком зале густым инеем были запушены окна, на них от лунного света лежали тени ветвей. Было холодновато, пахло гнилыми яблоками. Дубовые половинки дверей в соседнюю темную комнату были приотворены.
— Часы там? — спросила Лиля.
— Еще дальше, в третьей комнате.
— Никита, вы ничего не боитесь?
Никита потянул дверь, она жалобно заскрипела, и звук этот гулко раздался в пустых комнатах. Лиля схватила Никиту за руку. Фонарик задрожал, и красные и синие лучи его полетели по стенам.
На цыпочках дети вошли в соседнюю комнату. Здесь лунный свет сквозь окна лежал голубоватыми квадратами на паркете. У стены стояли полосатые кресла, в углу — диван раскорякой. У Никиты закружилась голова, — точно такою он уже видел однажды эту комнату.
— Они смотрят, — прошептала Лиля, показывая на два темных портрета на стене, — на старичка и старушку.
Дети перебежали комнату и открыли вторую дверь. Кабинет был залит ярким лунным светом. Поблескивали стеклянные дверцы шкафов и золото на переплетах. Над очагом, вся в свету, глядела на вошедших дама в амазонке, улыбаясь таинственно.
— Кто это? — спросила Лиля, придвигаясь к Никите.
Он ответил шепотом:
— Это она.
Лиля кивнула головой и вдруг, оглядываясь, воскликнула:
— Вазочка, смотрите же, Никита, вазочка!
Действительно, — в глубине кабинета, на верху старинных, красного дерева, часов с неподвижным диском маятника стояла между двух деревянных завитушек бронзовая вазочка со львиной мордой. Никита никогда ее почему-то не замечал, а сейчас узнал: это была вазочка из его сна.
Он подставил стул к часам, вскочил на него, поднялся на цыпочки, засунул палец в вазочку и на дне ее ощупал пыль и что-то твердое.
— Нашел! — воскликнул он, зажимая это в кулаке, и спрыгнул на пол.