Бич небесный
Шрифт:
– Это точно, – кивнул Ред. – К тому же у нас нет выбора. Думаю, на всех остальных каналах пока пусто.
Он принялся переключать каналы на втором телевизоре.
– Эй! – позвал его Лео. – Посмотри-ка на этот «сезамовский» спутниковый снимок!.. Выглядит очень странно, а, люди? Такое впечатление, словно Оклахома-Сити накрыло гигантским пончиком, отрезав со всех сторон!
Розина засмеялась.
– Да, странная форма, правда, Джейн? Что бы это могло значить?
Джейн прочистила горло.
– Это значит… это значит, что Джерри прав. Потому что я уже видела эту форму раньше, на его моделях. Это не вихрь,
– И что это, собственно, подразумевает?
Джейн почувствовала, как слезы тонкими струйками скользнули по ее щекам.
– Я думаю, это значит, что все мои друзья мертвы.
– И что про Оклахома-Сити можно просто забыть, – добавила Розина.
– Мега! – подытожил Малиновый Мститель.
Оклахома-Сити методично докладывал о собственном разрушении. Глядя на экран, Джейн сразу поняла, что перед ней блок истории – весьма необычный и насыщенный ее отрывок. Как если бы какой-нибудь латинский поэт времен упадка Римской империи декламировал перед ней свою автобиографию, одновременно вскрывая себе вены в ванне.
Под прикосновением Ф-6, ярость которого достигла теперь полного размаха, Оклахома-Сити на телеэкране взрывался квартал за кварталом. Город засасывало в воздух, раздирало на части и размазывало по земле. Ураган целиком выдирал из земли железобетонные высотные здания, словно фермер, дергающий на огороде морковку. Это были очень прочные и крепкие строения, и, когда они падали на землю и принимались катиться, все их содержимое потоком устремлялось из окон вместе с фонтанирующей суспензией из стекла, мусора и пыли. Падающие небоскребы выдирали с собой огромные куски улицы, и, когда ветер забирался под асфальт, из-под него взметались вверх тысячи вещей. Под поверхностью Оклахома-Сити было много пустого пространства – много пустого пространства, где укрывалось много людей; и, врываясь в эти длинные цепочки убежищ, ветер попросту продувал их, словно флейту. Вдоль всех улиц взрывались крышки люков, и из-под мостовой вырывались мощные китовые струи пара, а затем из земных глубин на поверхность всплывало целое китовое стадо, когда еще один небоскреб медленно валился набок, вспарывая уличное покрытие тянущимися за ним интернет-кабелями, и сверхпрочными керамическими водопроводными трубами, и бетонными тоннелями пешеходных переходов.
И кто-то сводил вместе все эти обрывки, обдуманно строя из них одну картину. Кто-то разбил экран на сложносочлененную систему мини-экранов, напоминающую глаз пчелы: камеры слежения на улицах, камеры слежения в домах, камеры слежения в мини-банках и все прочие современные камеры слежения городской системы безопасности, которая больше не могла никому предложить ни малейшей надежды на безопасность. И по мере того, как камеры одна за другой слепли, смятые, взорванные, разорванные на куски, истертые в порошок, тот, кто работал с ними,
На одном из таких экранов промелькнуло мимолетное видение бригады. Там был Джерри, он стоял вполоборота спиной к камере, согнувшись почти вдвое, чтобы устоять против сбивающего с ног ветра. Он что-то кричал и махал кому-то рукой. Вокруг был лагерь бригады: все бумажные юрты были изорваны и смяты, они корчились, извиваясь на ветру. Внезапно Джерри повернулся к камере: в высоко поднятой руке он держал орнитоптер с переломанными крыльями, а его лицо светилось пониманием и ужасом.
Потом он исчез.
Было не похоже, что эту сводку делала машина. То есть техника монтажа была такого рода, какую обычно предоставляют машинам, но у Джейн было очень сильное чувство, что кто-то делал эту работу вручную. Живые люди, добровольцы, сводили все это воедино, чрезвычайно обдуманно, быстро и искусно собирая кадры своими собственными умелыми человеческими руками. Они делали это, зная, что им суждено умереть на своем посту.
И тогда вся печаль и горечь этой ужасной катастрофы навалились на нее, пронзив, словно копьем, вынырнувшим из гущи этого деловито гудящего интерфейса. Она ощутила, как боль взорвалась внутри нее. И тогда она поняла, с отчетливостью и ясностью, каких у нее никогда еще не было прежде, что, если ей каким-то образом все же удастся выбраться из этого убежища и от этих людей бездны, ей необходимо будет научиться любить что-то другое. Что-то новое. Научиться любить что-то такое, что не будет смердеть из самой своей вращающейся сердцевины разрушением, гибелью и отчаянием.
Экран погас.
– Опять потеряли связь, – сказал Ред. – Ручаюсь, на этот раз это уже главные вышки на Бриттон-роуд. Кто хочет пари?
– Это было великолепно! – благодарно произнесла Розина. Не могу дождаться, когда они скомпилируют этот репортаж и выпустят полный диск.
Ред прошелся по каналам.
– «SESAME» еще работает.
– Да, федералы держат свои погодные датчики в старых стартовых ракетных шахтах, – сказал второй шахматист. – Они практически невзрываемы.
– А где в точности находимся мы? – спросил Малиновый Мститель, глядя на «сезамовскую» карту.
Ред показал.
– Ну что ж, – сказал Малиновый Мститель, – я уже не вижу над нами никаких осадков. Похоже, мы наконец-то на свободе!
В этот момент раздалась серия громких взрывов за самой дверью – взрывов непосредственно внутри их убежища. Лео вздрогнул, затем неожиданно ухмыльнулся.
– Вы слышали это, люди? А ведь это были наши детонаторы!
– Близко, – выговорил шахматист номер один, кусая нижнюю губу. Его лицо было чрезвычайно бледным. – Очень близко.
– Как им удалось пропихнуть сюда сигнал? – спросил второй шахматист.
– Готов поспорить, какой-нибудь самоуправляемый летательный аппарат с автономным запуском, – предположил Ред. – Наверное, прочесывал здесь все окрестности… Ну что ж, полагаю, если он пролетел над нами и не причинил нам вреда, это должно означать, что мы можем спокойно сматываться отсюда.
– К чертям теории! Сейчас я проверю это, – заявил Малиновый Мститель. Он вышел за дверь.
Не прошло и минуты, как он вернулся обратно. Его красивые кожаные ботинки оставляли на толстом ковре убежища бледные пятна свежей крови.