Бикфордов мир

Курков Андрей Юрьевич

Корабельные надстройки и мачты с антеннами скрылись под водой. Но тишина длилась. Люди неподвижно стояли на пристани, и даже запоздалый щелчок фотоаппарата не спугнул тишину.

Харитонов закрыл глаза и до боли в скулах сцепил зубы.

– Крысы бегут с тонущего корабля, – проговаривал он мысленно. – Крысы бегут с корабля… с одного тонущего корабля на другой.

Правая его рука потянулась к шнуру. Спички были уже в левой руке.

Он открыл глаза и зажег спичку. Медленно поднес ее к шнуру. Шнур заискрился…

Резкий

удар свалил его. Перед его лицом чьи-то сапоги затаптывали искрящий конец бикфордова шнура. Харитонов лежал и смотрел, как сопротивляется огонь толстым резиновым подошвам. Но тут сапог ударил его в лицо, и красные круги поплыли перед глазами.

Корреспонденты ожили и снова защелкали камерами, наблюдая, как люди в штатском, потоптав ногами странного бородатого человека в старой военной форме, взяли его под руки и вбросили в легковую машину.

Очнулся Харитонов в комнате с цементным полом и узкими нарами, прикрученными к холодной стене. Дотронулся до лица и одернул руку – резкая боль чуть не отобрала у него сознание.

Он перевернулся на спину, опустил руку, попытался вытащить из-под нар вещмешок, но не нашел его там. Приподнял голову и осмотрел камеру. Остановил взгляд на железной двери с квадратным зарешеченным окошком.

За дверью зазвенели ключи.

Вошли двое – надзиратель в военной форме и пожилой врач в халате, маловатом и с дырками, сквозь которые был виден салатовый свитер. Врач наклонился к лицу Харитонова, раздвинул своими толстыми пальцами разбитые губы.

– Двойной перелом скулы, – сказал он, вздохнув и выпрямившись. – Боюсь, что говорить ему будет трудно.

Надзиратель пожал плечами.

– Надо его взять в тюремную больницу, – предположительным тоном произнес врач.

– Вставай! – мягко приказал надзиратель.

В тюремной больнице кормили жидкой манной кашей. Давали чай, прозрачный, как вода. Ничего не говорили.

Через три дня Харитонов вернулся в камеру. И увидел, что на нарах напротив лежит толстый мужичок. Лежит и курит, задумчиво глядя в потолок.

– А, сосед! – он повернул голову к Харитонову и улыбнулся, показав два золотых зуба. – С возвращеньицем!

Харитонов кивнул и сел на свои нары.

– Что такой невеселый? – Мужичок приподнялся на локтях, с любопытством разглядывая соседа.

– Чего веселиться? – мрачно, с трудом шевеля языком, спросил Харитонов.

– Как чего?! – удивился сосед. – Скоро праздники! Печенье к чаю дадут!

Харитонов хмыкнул и улегся.

– Слыхал я, что ты тоже шпион? Коллеги? – не унимался сосед.

Харитонов отвернулся к стене. Сосед еще несколько раз попытался завязать разговор, но Харитонов молчал.

За железной дверью зазвенели ключи. Вошел надзиратель.

– Эй ты, с поломанным лицом, подымайсь! – приказал он.

Харитонов поднялся. Минут пять они шли коридорами вдоль одинаковых

железных дверей и слушали гулкое эхо своих шагов, разносившееся по всему зданию. Поднялись по лестнице с проволочным ограждением в два человеческих роста. Прошли сквозь двойные решетчатые двери и оказались в следующем коридоре.

– Не люблю!!! – завопил кто-то истерическим голосом, и Харитонов, опешив, остановился.

– Давай-давай! – подтолкнул его в спину надзиратель. – Это он не тебя не любит.

Остановились у коричневой деревянной двери. Надзиратель вежливо постучал.

– Входи! – ответили оттуда.

Надзиратель подтолкнул Харитонова, и они вошли в комнату, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока, одетый в штатское. Короткие волосы были зачесаны на пробор. На лацкане пиджака висел латунный «ромбик» какого-то института.

– Долго же вы к нам шли! – приветливо произнес он.

– Еле ноги передвигал, – возмутился надзиратель. – Чуть какой шум в коридоре услышит – останавливается!

– Да… – хмыкнул хозяин кабинета, убрав с лица улыбку. – Садитесь! А ты там подожди!

Харитонов сел на стул напротив худощавого.

– Меня зовут следователь Берутов, – сказал тот. – А как вас?

– Младший матрос Василий Харитонов.

Следователь ухмыльнулся.

– Как назывался ваш крейсер? – ехидно спросил он.

Харитонов не ответил.

– Ладно, пора говорить серьезно! – Следователь встал и, упершись ладонями в полированную поверхность стола, сказал: – За попытку террористического акта вас ждет высшая мера, и это в лучшем случае. Я не говорю сейчас про худший случай. Так вот, если вы не хотите узнать, что такое худший случай, – будьте предельно искренни со мной, ведь я – ваш следователь!

Харитонов молчал.

Берутов сел и недовольно уставился на этого рыжебородого с разбитым лицом человека.

– Итак, ваше настоящее имя?

– Василий Харитонов.

– Допустим. От кого вы получили задание совершить теракт?

– Ни от кого… Сам.

– Сам?! – удивленно переспросил Берутов.

– Да.

– А где взяли бикфордов шнур?

– На барже, на которой я плавал.

– Когда плавали?

– Во время войны.

– Так, так… Где спрятана взрывчатка?

– Динамит на барже, – устало отвечал арестованный, – на берегу Японского моря. Туда же и шнур тянется…

Следователь прищурил глаза.

– Не разыгрывайте сумасшедшего! – с угрозой произнес он. – Отсюда и сумасшедшие, и здоровые выходят в одни двери. Ладно. Поговорим о другом.

Следователь наклонился и поднял с пола вещмешок Харитонова. Вынул ноты, песочные часы, карту Российской империи.

– Начнем по порядку: вы увлекаетесь музыкой?

Харитонов мотнул головой.

– Тогда откуда у вас это? – следователь взял ноты и помахал ими, как веером.