Билет в Зазеркалье
Шрифт:
– Мамочка, давай!
Звонок прозвучал в третий раз, и Мила Иосифовна медленно кивнула. Олеся, осторожно соскользнув со стула, взяла тряпку и принялась вытирать разлившийся чай.
– А вдруг это привезли мою приставку, мамочка? – произнес вдруг Женечка и сломя голову ринулся в холл. – Дяди же сказали, что мне ее доставят…
Инна побежала за ним, перехватила сына, прижала к себе и прошептала, зажимая ему рот рукой:
– Это не приставка. Я тебе сама куплю, обещаю…
Из-за двери раздалось потявкивание, а затем послышался
– Видимо, куда-то ушли, Долли. Или еще не вернулись. Ладно, пойдем домой…
Чувствуя невероятное облегчение от того, что это были не самозваные друзья, Инна быстро подошла к двери и распахнула ее.
На пороге стоял молодой привлекательный сосед со своей лохматой собачкой.
Сосед явно не рассчитывал, что дверь откроется, смутился (Инна снова отметила, что это ему очень шло) и произнес:
– Добрый вечер. Мы с Долли не хотели вас беспокоить, просто…
Он замялся и выпалил:
– Просто я хотел удостовериться, что у вас все в порядке. Ну, мы хотели удостовериться…
Собачка Долли, словно в подтверждение, тявкнула, замахала кургузым хвостиком, а затем без спроса ринулась в холл и, подбежав к Женечке, принялась скакать около него.
– Извините, я ее сейчас же заберу… – еще больше смутившись, произнес сосед.
А Инна, улыбнувшись, ответила:
– Ничего-ничего. Проходите! У нас имеются блинчики и оладушки.
И только потом поняла, что, по всей видимости, ни блинчиков, ни оладушек уже не осталось.
Из кухни выглянула испуганная Олеся, и Инна поспешила ее успокоить:
– Все в порядке. Это наши соседи – Долли и…
Она снова вспомнила, что понятия не имеет, как зовут элегантного соседа. Интересно, а сколько ему лет? Двадцать восемь? Тридцать? Ну, максимум тридцать два.
Мальчишка, который вполне мог быть ее сыном – и по возрасту соответствовал ее старшей дочери, проживавшей в Сан-Франциско.
– Тимофей, – представился сосед, подходя к Долли и Женечке. – Не бойся, она не укусит, она добрая, просто слишком игривая…
Женечка сначала боязливо погладил собачку, а потом, схватив ее и прижав к себе, заявил:
– А я и не боюсь! Она такая хорошая! И ты тоже хороший. Правда ведь, мамочка?
Инна смутилась, а сосед Тимофей, с улыбкой взглянув на нее, произнес:
– Ну, не мне судить об этом, однако, вероятно, малыш прав.
Инна рассмеялась, а молодой человек (нет, максимум тридцать, вероятно, даже меньше) сказал:
– Можете называть меня Тима или Тим, мои близкие друзья называют меня Тим.
– А маму зовут Инночка! – произнес, крутясь с Долли, Женечка. – Так ведь, мамочка? Правда, папа называет ее Нинка,
Сын в кои-то веки упомянул отца – того самого, который его не любил, не замечал и вообще считал уродом.
Но к отцу мальчик, несмотря на все, был привязан.
Сосед Тимофей, он же Тима, он же Тим, смутился.
– Наверное, я пойду, не буду вам мешать. Тем более что папе может не понравиться.
– Нашему папе многое не нравится, однако это никак не влияет на нашу жизнь, – ответила Инна, подавая соседу руку. – Меня зовут Инна…
Она едва было не представилась ему по имени-отчеству. Только этого еще не хватало!
– Очень приятно, Инна, – улыбнулся сосед Тимофей.
Инна улыбнулась в ответ.
– Ну, Тима, он же Тим, я, кажется, ввела вас в заблуждение, утверждая, что у нас имеются блинчики и даже оладушки. Кое-кто позаботился о том, чтобы их у нас уже не было…
Она выразительно посмотрела на сына, кружившего по холлу с Долли, и тот указал на высунувшуюся с кухни Милу Иосифовну.
– Мамочка, это она все съела! Ты же сама видела! Она говорила, что сладкое вредно, и поедала один блинчик за другим! И оладушки тоже!
Мила Иосифовна немедленно исчезла, Инна развела руками, а Олеся заявила:
– Так я новые напеку…
– Только, дорогая моя, по моему правильному рецепту! – подала голос бухгалтерша. – Инна Евгеньевна, и закройте, прошу вас, дверь, а то мало ли что…
Следующие два часа вышли лучшими за последние годы в жизни Инны. Они все собрались на кухне – благо что места там предостаточно. Было настоящей уморой наблюдать за тем, как две поварихи, молодя (Олеся) и бывалая (Мила Иосифовна), не давая друг другу спуску и постоянно пререкаясь, готовили блинчики и оладушки.
Женечка, бросив взрослых, возился со своей новой подружкой, собачкой Долли, которая привязалась к мальчику не меньше, чем он к ней.
Инна, усадив соседа Тимофея на высокую табуретку за барной стойкой, самолично сделала ему двойной эспрессо и, поставив перед молодым человеком чашечку, спросила:
– А откуда у вас Долли?
Тимофей, отпив кофе, ответил:
– От бывшей жены осталась. Ну, это долгая история…
Ага, значит, у него была жена. И, судя по всему, в данный момент сосед Тимофей был один. Инна поймала себя на том, что думает о каких-то уж слишком глупых вещах.
– А вы расскажите! – неожиданно для самой себя попросила Инна.
Тим улыбнулся:
– Не думаю, что вам будет интересно слушать стенания скромного банковского аналитика о том, как несправедлива к нему судьба-злодейка. К кому она, в сущности, справедлива?