Билл — герой Галактики. Т. 1
Шрифт:
— Они самые! — воскликнул Практис. — И гораздо ближе. Скоро мы до них доберемся, можете мне поверить.
Все поверили — и напрасно. Они не добрались до огней ни на следующий день, ни еще через день. Огни становились ярче, но, казалось, ничуть не ближе. А от запасов воды осталась только половина.
— Надеюсь, что полпути мы уже прошли, — угрюмо сказал Билл, отбрасывая ногой пустой контейнер. Все горестно кивнули в знак согласия.
Бифштекс был уже съеден, крохотные порции воды выпиты, а время было еще раннее.
— Включить вам музыку? — спросил Практис.
До сих пор они с удовольствием ее слушали,
— Давайте рассказывать анекдоты, — бодро предложил Билл. — Или загадывать загадки. Что это такое — черное, сидит на дереве и смертельно опасно?
— Ворона с пулеметом, — язвительно сказала Мита. — У этой загадки вот такая борода. Я могу вам спеть...
Ее заглушили крики протеста, которые становились все тише и наконец смолкли. Похоже было, что вечер предстоит невеселый. Поэтому все немного оживились, когда заговорил Ки: до сих пор он обычно молчал, подавал голос только тогда, когда к нему обращались, и при этом обычно ограничивался нечленораздельным ворчанием.
— Послушайте. Я не всегда был. Такой. Был другой. Не такой, как сейчас. И жизнь у меня была другая. Две разные жизни. С чего все началось, я еше никому не говорил. А кончилось все трагедией. Потому что я стал. Совсем другим. Ничего хорошего в этом нет. Но это случилось. Я был... человек-дисплей. — Все ахнули, а у него жутко исказилось лицо. — Да. Был. Я расскажу. Если хотите.
— Да, расскажи! — вскричали все и придвинулись поближе, чтобы выслушать
Вкус жизни обернулся для Ки вкусом потухшего окурка.
Он дожевал окурок. Выплюнул его. Допил напоминавшие мочу остатки пива из треснутого пластикового стаканчика. Швырнул его на пол. Раздавил подбитым гвоздями каблуком.
Наступил Судный день.
Надо решиться.
Выйдя на улицу, он сощурился на перламутровый свет оранжево-желтого солнца. Пенопластовая пыль, облаком висевшая над близлежащим заводом, придавала воздуху тошнотворный муаровый отлив.
Пора...
Барыга стоял в непристойно развинченной позе, прислонившись к растресканной витрине. Его красный комбинезон в обтяжку бросал кровавую тень на выставленные в витрине порнокнижки и искусственные члены с моторчиками. Он и не взглянул на Ки, когда тот подошел. Но он знал, что Ки здесь. Украшенная драгоценными камнями каракатица, висевшая у него в ноздре, затрепетала в предвкушении добычи.
— Достал? — спросил он лаконично.
— Достал. А ты достал?
— Достал. Давай.
— Ладно.
Кредитная карточка, все еще хранящая тепло тела Ки, перешла в руки барыги. Он хмыкнул.
— Тут написано — десять тысяч бакников. Договаривались за девять. Надуть меня хочешь?
— Сдачу оставь себе. Давай.
Барыга дал.
Блок памяти, замаскированный под орешек, скользнул ему в руку. Ки жадно запихнул его в рот. Попробовал на вкус.
— Годится.
Барыга исчез. Ки остался один. Зуб-пьютер начал загружаться из блока памяти. Внезапно из черноты ночи на Ки обрушились яркий свет и громкий звук. Он отскочил в сторону, едва увернувшись от такси-автомата. И нырнул во тьму, освещаемую стробоскопическими вспышками. Здесь, в Кишке, пешеходу лучше не показываться. Ки свернул в темный переулок и забился в безопасное
Ки перезагрузился.
Да, вот он. Рецепт, давным-давно спрятанный, а теперь насильно вырванный из надежно охраняемых баз данных. «Теперь он мой», — подумал Ки.
Когда Ки вошел, она лежала навзничь на сексопластиковом матраце. Он закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Окинул взглядом ее бледное, как труп, тело.
— Тебе надо больше бывать на солнце.
Ответа не последовало. Веки ее были подкрашены в горошек. Черный кожаный лифчик и расшитые найлокружевом трусики не столько скрывали, сколько обнажали ее фигуру. Не ахти какую фигуру. Грудь слишком плоская.
Задницы нет.
— В этой комнате безопасно?
— Телефон я отключила.
— Вот.
Он выплюнул на ладонь блок памяти.
— Не нужны мне орехи, которые кто-то уже ел.
Его глаза вспыхнули гневом.
— Дура, это рецепт.
Он пнул ногой компьютер, и тот заработал. Древний IBM/PC, все потроха из которого были выброшены и заменены на MaKpo-Z-80. Теперь в нем было больше штучек, чем в суперкомпьютере «Крэй». Блок памяти пришелся в точности по размеру специального гнезда. Экран засветился мутным светом, по нему побежали загадочные знаки.
— Вот он.
— Но тут ничего не поймешь.
— Кто учился, тот поймет. Вот это три, а это семь.
Она выпучила глаза, потрясенная его тайными познаниями. Отвернулась, отвергнутая. Сунула в рот пятигранную таблетку. Тибетский аналог противозаконного исландского аспирина. Кайф наступил сразу. По экрану по-прежнему бежали непристойные знаки. Потом лазерный принтер гнусно заурчал и выплюнул распечатку.
— Вот.
— Не могу.
— Сможешь. Достань все, что указано в списке.
Он разразился бурным хохотом, уловив запах аспирина у нее изо рта.
— Тут наркотики. Это противозаконно. Запрещено. — Держа распечатку в трясущихся руках, она прочла: — Спирт, дистиллированная вода, глицерин...
— Иди. Иначе ты покойница.
Из рукава у него бесстыдно высунулся автоматический ствол 12,5-миллиметрового калибра. Она вышла.
Ки Бер-Панку был двадцать один год, когда он выставил свое снадобье на продажу. Давно утраченный, забытый рецепт, плесневевший в изъеденных мышами подшивках «Амстердам ньюс». А теперь заново рожденный, безошибочно нацеленный на сбыт среди барыг. Самый новый. Самый клевый.
«Распрямитель лобковых волос» — как раз то, чего требует наипоследняя мода ходить нагишом. Раз увидел — непременно купишь. А весь товар был в руках у Ки. Бак-ники текли рекой, только успевай считать нули. Пока однажды...
— Хватит! — сказал он сам себе, и в голосе у него прозвучало злобное торжество.
Теперь его допустят. Должны.
Когда он подходил к парадному подъезду, их автомат уже проверял его банковский счет. Много раз тщетно стучал он в эту дверь из нержавеющей стали, скрытую за голограммой двери из нержавеющей стали. Если они правильно прочли его счет, можно считать, что она перед ним уже открыта. Если нет — он рискует разбить об нее нос. Но дело того стоило. Он не замедлил шаг.