Билл-завоеватель
Шрифт:
– Именно это я и хотел сказать. Что вы в конце концов, загнанная лань? Так и двух дней не вынести. Лучше совсем уехать.
– Как? Куда?
– В Нью-Йорк.
– В Нью-Йорк?
– Я все обдумал. Между нами, красота, а не план! Паспорт получите за один день.
– А что мне там делать?
– Есть два выхода. Можно пойти к моему дяде Кули, в Вестберн – ну, где мы познакомились. Флик покачала головой.
– Нет, это опасно. Он пошлет телеграмму дяде Синклеру. Они очень дружат.
– Да, правда. Берем другой вариант. Я даю вам письмо к Алисе, она вам поможет.
Если
– Замечательная девушка! – продолжал Билл с неуместным энтузиазмом. – Вам она понравится.
– Да? – пискнула Флик.
– Вот что, я ей сейчас напишу, – он кликнул лакея и спросил чернила, перо, бумагу. – Мировой план!
– Какой?
– Ну, хороший. Лучше не бывает. Все устроится.
Пока он писал. Флик сжимала под скатертью руки, чувства в ней сменяли друг друга – то ей хотелось дать ему по голове, то уткнуться лицом в ладони и заплакать. Второе желание было особенно трудно побороть. Нет, как можно! Просто выбросил из жизни, даже не сказал, что будет скучать! Да, да, он хочет помочь ей, нелогично так думать. Но женщины вообще нелогичны.
План, конечно, хороший, в Лондоне остаться нельзя. И впрямь, нельзя жить, как эта загнанная лань. Денег у нее много, Нью-Йорк – далеко…
– Ну, вот! – сказал Билл.
Флик взяла письмо и положила в сумку.
– Спасибо, – сказала она. – Может, пойдем? Я что-то устала.
– Пошли. Я посажу вас в кэб, а сам погуляю тут на всяким случай. Как бы наш друг чего не выкинул.
Но друг их не выкинул ничего. Когда они проходили мимо, он ел куриную ногу, не поднимая глаз. Пилбем рисковать не любил.
Билл захлопнул дверцу кэба, сказав напоследок:
– Пока! Письмо не потеряйте.
– Нет, нет, – ответила Флик. – Пока.
Билл постоял у ресторана. Кэб свернул на Шафтсбери-авеню. Из окна помахала ручка.
Тот же кэб еще не доехал до Ковентри-стрит, когда та же ручка снова высунулась. На сей раз она держала обрывки письма. Разжавшись, она швырнула их на дорогу и скрылась.
Пароход «Гомер» стоял на стапеле, готовясь к своему плаванию. Палубы и проходы были запружены пассажирами и провожающими. Флик, опершись на перила, глядела вниз, на воду; Билл глядел вверх, на чаек. Беседа как-то разладилась, оба смущались.
– Скоро отплывете, – сказал Билл, чтобы хоть что-то сказать.
Чайки метались по синему небу, голося, как котята.
– Говорят, кораблик – высший класс, – заметил Билл.
– Да?
– Удобно будет.
– Да.
– Они тут очень стараются.
– Это хорошо.
Билл не совсем понял, обрадовал его или огорчил крик «На бе-е-рег!», который кладет конец тяжкому обряду «провожания». Вроде бы все шло прекрасно, в дороге они болтали, да и здесь Флик была совсем веселая, так на тебе – нахмурилась, молчит, едва отвечает…
– Я думаю, мне пора, – сказал Билл.
– Да, наверное.
– Надеюсь, скучать тут не будете.
– Спасибо.
– Смешно, честное слово! Сколько лет в Америке не были.
– Да.
– За Бобом я присмотрю.
– Спасибо.
– Ну, я пошел.
– Да.
Чайка пронеслась так близко от его лица, что он отдернулся и нервно засмеялся.
– Сколько народу, а?
– Да.
– Друзей, наверное, провожают.
– Очень может быть.
Голосом страдающей сирены стюард призвал сойти на берег
– Вот что, – сказал Билл, – я пойду.
– Да, идите.
– Ну, пока.
– Пока.
– Письмо не потеряете?
– Какое?
– Как это какое?! К Алисе.
– А, да!..
– Она вам так поможет!
– Да?
Они подошли к трапу По нему; как пчелы в улей, двигались люди. Что-то было такое в этом зрелище, отчего Билл внезапно опечалился. Он взглянул на Флик. Ему стало как-то больно – все-таки, она уж очень маленькая на таком большом пароходе…
– Ах ты, Господи! – воскликнул он. – Как я без вас останусь? Квартира не квартира, если вы не сидите в кресле. Будем там сидеть со старым Бобби…
Он замолчал. У Флик задергалось лицо. Она нетерпеливо вытерла глаза платочком.
– Что ж это… – начал он.
– Я… я из-за Боба, – Флик протянула руку. – Пока. – И она исчезла.
Билл постоял, глядя на скрывшую ее толпу.
– Вот это да! – пробормотал он. – Как она любит эту собаку!
И он спустился на берег, погруженный в думы.
Глава XII
К мистеру Парадену пришли
Если верно, что Действие придает нашей жизни особую пряность, то не менее верно и другое – временами ее полезно разбавить капелькой Бездействия. А посему, после бурных – а порою и буйных – сцен, которые автор вынужден был привести, дабы сохранить целостность повествования, приятно будет пересечь Атлантику и немного отдохнуть в жилище ученого анахорета. Через месяц после того, как Фелисия Шеридан отплыла в Америку, мы вновь оказываемся в доме мистера Кули Парадена на Лонг-Айленде, в мансарде, выходящей окнами на залитый солнцем сад. В той самой мансарде, где занимается приемный сын мистера Парадена, Гораций. Мы входим в ту минуту, когда мистер Шерман Бэстейбл преподносит питомцу урок французского.
Да. Несколько недель назад мистер Бэстейбл решительно объявил, что не останется и за миллион; но человек, приклеенный к шляпе, не отвечает за свои слова, и может отказаться от них под влиянием ножниц, теплой воды и доводов разума. Через полчаса после того, как шляпу отделили от его волос, мистер Бэстейбл, поначалу не желавший слушать о миллионе, настолько остыл, что поддался на лишние пятьдесят долларов в месяц. Соответственно, мы вновь видим его на посту.
Однако нынешний Шерман Бэстейбл сильно отличается от себя прежнего. От восторженной приветливости не осталось и следа. Теперь это подозрительный деспот, которому мистер Параден велел не церемониться с подопечным; и вот, как было велено, он ожесточил свое сердце.