Биоцентризм. Как жизнь создает Вселенную

Ланца Роберт

Собственно, вот перед чем разводят руками Вайнберг и другие, кто размышлял об этой проблеме: учитывая всю известную нам физику и химию, учитывая сложную нейрофизиологическую структуру и архитектуру мозга, а также постоянно пронизывающие его слабые электрические токи, нет никаких оснований получить на выходе то, что мы наблюдаем! Мир во всех его разнообразных образах, полный запахов и чувств. Субъективное чувство бытия, жизни, которое мы считаем настолько естественным, что лишь немногие из нас когда-либо задумываются об этом. В науке, как и в любой другой дисциплине, нет ни одного принципа, который бы хоть как-то подсказывал, каким образом на Земле из всего этого образовалось сознание.

Многие физики заявляют, что «всеобщая теория всего» вот-вот будет сформулирована. Однако они признают, что совершенно не в состоянии объяснить существование сознания. По мнению Пола Хоффмана, издателя энциклопедии «Британника», существование сознания – это «величайшая тайна в мире». Правда, хотя мы и движемся к ее разгадке

черепашьим шагом, лишь одна наша научная дисциплина может помочь нам на этом пути. Это биология. Физика пыталась решить данную задачу, но оказалось, что она ей не по плечу. Физика ответов не дает. Проблема современной науки (на фоне все новых открытий, совершаемых учеными-когнитивистами) заключается в том, чтобы найти хоть какие-нибудь намеки, подсказки, ниточки. До сих пор все дороги уводили нас куда-то в нейронные дебри, мы подробно изучали, какие отделы мозга отвечают за какие функции. Например, если мы знаем, в какой части мозга воспринимается запах, мы ни на йоту не приближаемся к пониманию того, как воспринимается запах, – почему, например, ни с чем не спутаешь запах лесного пожара. Эта проблема стала для современной науки таким проклятием, что лишь единицы решаются сделать первые шаги к поиску этих ответов. Возможно, мы сейчас настолько же далеки от понимания природы сознания, насколько далеки были древние греки от понимания природы Солнца. Каждый день небо пересекает огромный огненный шар. Если бы кто-то захотел постичь, из чего состоит этот шар и как движется, какой первый шаг нужно было бы для этого предпринять? Что делать, если до изобретения спектроскопа и до понимания принципов его работы остается еще два тысячелетия?

«Пусть человек, – говорит Эмерсон, – сохранит в своем сердце откровения всей природы и все мысли, а именно – что Всевышний живет рядом с ним, что все источники природы лежат в человеческом разуме».

Если бы только физики сознавали границы своей науки, как это делал Скиннер. Он, будучи основателем современного бихевиоризма, [25] не пытался понять процессы, происходящие в сознании индивида. Ему достало осторожности и благоразумия, чтобы считать разум «черным ящиком». В одной из наших бесед о природе и Вселенной, пространстве и времени Скиннер сказал: «Не знаю, как вы можете об этом думать. Я даже не знаю, с чего начать, если хочешь поразмыслить о пространстве и времени». Его скромность свидетельствовала об эпистемологической мудрости этого человека. Правда, когда он сталкивался с этой темой, я замечал в его мягком взгляде оттенок беспомощности.

25

Основателем бихевиоризма считается Джон Уотсон. Первую лекцию о бихевиоризме он прочитал в 1913 году, когда Скиннеру было девять лет; см.:_Джон_Бродес. – Примеч. пер.

Разумеется, ответы на вопросы о сознании лежат далеко не только в плоскости атомов и белков. Когда мы рассматриваем нервные импульсы, поступающие в мозг, мы понимаем, что они не сплетаются автоматически, нисколько не напоминая в этом отношении информацию из компьютера. В наших мыслях и ощущениях прослеживается определенный порядок, причем он обусловлен не самими мыслями и чувствами, а тем, как мозг соотносит любой испытываемый опыт с пространственно-временными факторами. Даже если перевести когнитивную функцию на следующий уровень – считать, что она обеспечивает понимание смысла и значения окружающих феноменов, – необходимо признать, что она связана с осознанием пространственно-временных взаимосвязей, нашей внешней и внутренней чувственной интуицией. Мы не можем пережить какой-либо опыт вне рамок этих пространственно-временных взаимоотношений, поскольку они являются модусами интерпретации и понимания. Речь о ментальной логике, которая оформляет ощутимую реальность как совокупность трехмерных объектов. Поэтому было бы ошибочно считать, что разум действует во времени и пространстве до того, как наше понимание обрисует перед ним необходимый для этого пространственно-временной контекст. Эта ситуация напоминает воспроизведение музыкального компакт-диска. Сам CD содержит лишь информацию, но, когда плеер включен, эта информация превращается в настоящий звук. Именно таким и только таким образом существует музыка.

Вновь послушаем Эмерсона, который говорит: «Разум – это Единство, а природа – его отражение». Действительно, все существование сводится к логике этой взаимосвязи. Сознание никак не связано с физической структурой или функцией мозга как таковой. Сознание напоминает стебель плауна, который цепляется за землю сразу во многих местах. Оно существует, поскольку воспринимает ощутимое пространство в контексте текущего времени.

Давайте поговорим об одной из излюбленных тем научной фантастики: машине или роботу вдруг удается развить собственный разум. «Что нам остается, кроме как удивленно задаваться вопросом, – писал Айзек Азимов, – наступит ли когда-нибудь такой день, когда компьютеры и роботы смогут заменить человека во всех сферах?» Когда я был приглашен на празднование восьмидесятилетия Скиннера, рядом со мной

за столом сидел один из ведущих мировых экспертов в области искусственного интеллекта. Мы разговорились, и он обратился ко мне: «Вот вы очень тесно сотрудничали с Фредом. Как вы думаете, когда-нибудь удастся сделать копию сознания такого подопытного голубя, с каким вы работали?»

«Сенсомоторные функции? Да, – ответил я, – но не сознание. Это невозможно».

«Простите, не понимаю».

Как раз в это время Скиннер поднялся на сцену, и гости попросили его произнести небольшую речь. В конце концов, это был вечер Фреда, вряд ли было бы уместно предоставить слово одному из его бывших студентов, чтобы тот пустился в высокопарные речи о сознании. Но сегодня я без колебаний могу сказать, что до тех пор, пока мы по-настоящему не поймем природу сознания, мы не сможем построить робота с сознанием человека, робота или даже стрекозы. Объект – машина или компьютер – работает лишь на основе физических принципов. На самом деле машины существуют в пространстве и времени лишь потому, что их воспринимает наблюдатель, обладающий сознанием. Машина, в отличие от человека или голубя, не имеет целостного чувственного опыта, необходимого для восприятия реальности и самосознания. Такой опыт должен появиться прежде, чем понимание выстроит пространственно-временные взаимосвязи, оформляющие любой чувственный опыт, прежде, чем возникнут взаимоотношения между сознанием и окружающим его пространственным миром.

Вся сложность пересадки сознания на машинный носитель должна быть очевидна любому, кто присутствовал при рождении нового существа, обладающего сознанием. Как мы приходим в мир? Индусы верят, что сознание, или духовная составляющая, появляется у человеческого эмбриона на третьем месяце беременности. На практике, соблюдая научную честность, мы должны признать, что не представляем, как вообще возникает сознание – у индивида, у коллектива; можно лишь быть уверенными, что этот процесс не ограничивается какими-то молекулярными или электромагнитными взаимодействиями. А возникает ли сознание вообще? Принято говорить, что каждая клетка в нашем теле является элементом непрерывной последовательности клеток, которые начали делиться миллиард лет назад. Все это – единая неразрывная цепь жизни. Но что же насчет сознания? Оно должно быть более нерушимым, чем что-либо иное. Хотя многие люди полагают, что Вселенная вполне может существовать и без него, мы уже понимаем, что все не так просто, – если как следует призадуматься над проблемой сознания. Как появилось сознание? С чего оно началось? Этот вопрос не становится ничуть менее загадочным, если его переформулировать: как сознание могло появиться в уже возникшей Вселенной? Может быть, сознание – это все на свете?

Великие мыслители прошлого были правы: сознание – это великая тайна, перед которой меркнет все остальное.

Если читателю кажется, что все это – пустые разговоры и философия, напомню, что вот уже три четверти века на самом высоком уровне в кругах ученых-физиков ведутся ожесточенные дискуссии о том, как наблюдатель может влиять на окружающую реальность. Дебаты о роли и важности наблюдателя в физической Вселенной начались довольно давно. Давайте вспомним знаменитый мысленный эксперимент, предложенный австрийским физиком Эрвином Шредингером, экспертом по квантовой механике. Шредингер пытался продемонстрировать, насколько абсурдными представляются вероятные последствия квантовых опытов в категориях обыденной логики.

По Шредингеру, допустим, что есть закрытый ящик, в котором находится небольшое количество радиоактивного вещества. Образец может испустить частицу, а может и не испустить. Существуют обе возможности, и, согласно копенгагенской интерпретации, ни один из этих исходов не станет реальным, пока его не зафиксирует наблюдатель. Лишь после акта наблюдения произойдет коллапс волновой функции и частица проявится… или не проявится. Итак, пока все логично. Но теперь давайте поместим в ящик счетчик Гейгера, который обнаружит частицу (если она материализуется). Счетчик будет соединен со свободно закрепленным молотком. Как только сработает счетчик, молоток ударит по ампуле со смертельно ядовитым цианистым газом.

В ящик мы также посадим кота. Если капсула разобьется – кот умрет. Согласно копенгагенской интерпретации и квантовый процесс испускания частицы при радиоактивном распаде, и счетчик Гейгера, и падающий молоток, и сам кот теперь объединены в цельную квантовую систему. Но вся описанная последовательность событий может превратиться из возможности в реальность только после того, как кто-то откроет ящик и совершит акт наблюдения.

«Что же это означает?» – спрашивает Шредингер. Если мы найдем в ящике мертвого разлагающегося кота, должны ли мы верить, что животное было подвешено в состоянии «равновероятности всех возможностей» до самого последнего момента, в который мы открыли ящик? Признать, что нам лишь кажется, что кот умер уже несколько дней назад? Согласиться, что кот какое-то время действительно был одновременно и жив и мертв, что допускается копенгагенской интерпретацией, а вся последовательность событий свершилась лишь после того, как кто-то открыл ящик и тем самым восстановил весь ряд прошлых событий?