Биография Бога: Все, что человечество успело узнать
Шрифт:
Немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831) оставался верен просвещенческому идеалу объективного знания, но согласился бы с Блейком, что экстернализированный Бог должен выйти из своего одиночества и изоляции и окунуться в земную реальность. У людей есть мысли и устремления, выходящие за пределы разума. Традиционно они выражают эти мысли в религиозном «мифе». Однако ныне появилась возможность переформулировать их в философском ключе. В своей «Феноменологии духа» (1807) Гегель доказывал, что высшая реальность – по-немецки, Gei st («Дух», «Ум»), – не одно из существ, а внутреннее бытие мира. [808] Это само Бытие. Философская концепция Гегеля напоминает еврейскую Каббалу. С точки зрения Гегеля, ошибочно полагать, что Бог пребывает вне мироздания, что он – как бы дополнение к нашему опыту. Дух неразрывно связан с природой и людьми, обретая исполнение лишь в конечной реальности. Именно здесь Гегель усматривал подлинный смысл христианского учения о Боговоплощении. И наоборот, люди обретают божественность, присущую их природе, лишь когда отказываются от идеи отдельного, экстернализированного Бога:
Концепция Гегеля отражала оптимизм Нового времени, его устремленность в будущее и желание отойти от прошлого. Люди вовлечены в диалектический процесс, при котором они постоянно отказываются от некогда священных и непререкаемых идей. Каждое состояние бытия порождает свою противоположность; эти противоположности сталкиваются, интегрируются и создают новый синтез. Затем процесс начинается заново. Тем самым, мир постоянно воссоздает себя. Структуры знания не фиксированы, а являются стадиями в раскрытии конечной и абсолютной истины. Гегелевская диалектика выражала стремление порвать с недавней ортодоксией. Религию Гегель считал одной из тех фаз развития, которую люди оставят позади в дальнейшем пути к конечной цели. Как ни печально, явным пережитком старины Гегель считал иудаизм. Явно не сознавая сходства своей философии с Каббалой, он винил евреев в том, что они превратили имманентного Духа в тиранического внешнего Бога, что разобщило их с их собственной природой. Как впоследствии будет типично для критики в адрес веры, он создавал искаженный образ «религии», выбирая в качестве мишени какую-то одну сторону традиции и экстраполируя ее на целое. Заметим, впрочем, что при всех разговорах Гегеля о прогрессе он, подобно романтикам, во многом лишь выражал старые идеи в новой форме.
Запад стоял на пороге времени захватывающего и тревожного. Чтобы поспеть за грандиозными переменами, люди меняли религию, методы образования, социально-политическую структуру общества. Пытаясь адаптироваться к совершенно новым условиям, они отбрасывали традиционные подходы, казалось бы, неотъемлемые от человеческого существования. Однако к концу эпохи Просвещения некоторые из старых идей вновь дали о себе знать: поэты, философы и теологи призывали людей к более созерцательному отношению к жизни, отказу от новомодной дихотомии между естественным и сверхъестественным. Отдаленному ньютоновскому Богу они противопоставляли образ имманентного духа. Они возродили понятие тайны. Кондорсе, Юм и Кант считали, что неведение – неотъемлемая часть человеческого опыта. Однако Век Разума был еще не закончен. Лишь элитная группа интеллектуалов приняла участие в Просвещении как таковом. Вскоре одно религиозное движение введет многие из его базовых предпосылок в основное культурное русло, и они займут важное место в западном мировоззрении.
Запад стоял на пороге времени захватывающего и тревожного.
Глава 10 Атеизм
Евангельское христианство – «Народные гении» американского христианства – Мастерство проповедников – Проста я религия без заумных фантазий – Бог как добродетельный христианин – Успехи американской религии в XIX веке – Новый европейский атеизм – Историко-критический подход к Библии – Радикальный приговор религии – Карл Маркс – Атеизм как проект благополучного общества – Научная угроза библейской картине мира – Триумф научных критериев истины – Вера, нуждающаяся в доказательствах – Открытия Чарльза Дарвина – Будоражащая умы библеистика – Увеличение пропасти между консервативными и либеральными христианами – Агностицизм – Религия как источник зла и вреда человечеству – Миф об отважной науке и невежественной религии – Популярность воинствующего атеизма – После смерти Бога – Начало мировых войн.
В 1790 году из массачусетского пригорода приехал в Бостон преподобный Иедидиа Морс. Он развернул кампанию против деизма, который к тому моменту был на пике своего успеха в Соединенных Штатах. Примеру Морса последовали сотни проповедников, и к 1830-м годам деизм стал явлением маргинальным. На первый план в Америке вышла новая версия христианства, [809] известная под названием «евангельское христианство» ( англ . Evangelicalism). Своей задачей она ставила обращение нации к Евангелию («благовестию»). Далекий Бог деистов был совершенно чужд евангельским христианам. Вместо опоры на естественный закон они хотели вернуться к авторитету Библии и верить во Христа, причем верить сердцем, а не умом. Для этого не было необходимости в мудреных философских и научных штудиях, но лишь убежденность и добродетельная жизнь. В глубинке почти 40% американцев чувствовали себя ущемленными аристократическим республиканским правлением: власти не входили в их тяжелое положение, а взимали налоги столь же нещадно, сколь и британцы, и скупали земли для инвестирования, желая жить в удобстве и комфорте. Это способствовало популярности проповедников нового типа, которые создали «Второе пробуждение» (1800—1835). Вторая волна была более радикальна в политическом плане, чем первая. Идеалы ее провозвестников кажутся совсем иными, чем идеалы отцов-основателей. Простое и народное христианство этих малообразованных людей словно отделяют световые годы от деизма Адамса, Франклина и Джефферсона. Между тем они были частью нового мира и могли донести до людей идеи республики так, как это было не под силу политическим лидерам. Одна из ярчайших фигур этой волны – Лоренцо Доу. Суровый, с волосами до плеч, он походил на Иоанна Крестителя. С одной стороны, он был человеком старой формации, верил, что бури – результат прямого вмешательства Бога в природу. С другой стороны, часто начинал проповедь с цитаты из Джефферсона или Пейна, бичевал суеверия и призывал к самостоятельному мышлению. А вот еще пример: когда Бартон Уоррен Стоун оставил пресвитерианство и основал более демократическую церковь, он назвал это отделение «декларацией независимости». Джеймс О’Келли, человек очень политизированный и сражавшийся в войне за независимость, ушел из традиционного христианства и основал собственную церковь «республиканских методистов». Этих людей называли «народными гениями». [810] Им удалось сказать о таких идеалах, как свобода слова, демократия и равенство, языком, который могли понять и усвоить простые люди. Опираясь на радикальную ноту в Евангелиях, они утверждали, что первые будут последними, а последние первыми и что Бог благоволит нищим и неграмотным. Иисус и апостолы не заканчивали колледж, поэтому не стоит раболепствовать перед учеными клириками.
Бог благоволит нищим и неграмотным. Иисус и апостолы не заканчивали колледж, поэтому не стоит раболепствовать перед учеными клириками. Достаточно здравого смысла, чтобы самим разобраться в Священном Писании.
Достаточно здравого смысла, чтобы самим разобраться в Священном Писании. [811] Эти проповедники создали движения национального масштаба, по ходу творчески используя поп-музыку и новые средства коммуникации. Они не навязывали новшества сверху (как намеревались отцы-основатели), а подняли восстание снизу против рационального истеблишмента. Успехом они пользовались колоссальным. Впоследствии секты, созданные Стоуном, О’Келли и другими проповедниками, объединились в церковь под названием «Ученики Христа». К 1860 году она стала пятой по величине деноминаций в Соединенных Штатах Америки. В нее входило около 200 тысяч человек. [812]
Укорененное в пиетизме XVIII века, евангельское христианство увело многих американцев от холодного Века Разума к своего рода популистской демократии, антиинтеллектуализму и крепкому индивидуализму, доныне характерным для американской культуры. Проповедники проводили факельные шествия и массовые митинги. Появился целый жанр «евангельской песни». Эти песни доводили людей до экстаза. Люди рыдали и кричали от радости. Подобно некоторым фундаменталистским течениям наших дней, эти конгрегации давали возможность тем, кто чувствовал себя бесправным и обделенным, быть услышанным истеблишментом.
Евангельское христианство преуспевало не только в глубинке. Многие христиане в развивающихся городах северо-востока также разочаровались в деистском истеблишменте, которому не удалось создать лучший мир. Ряд деноминаций пытались сформировать «пространство», отдельное от федеральных властей. Они были сильно напуганы ужасами Великой французской революции, словно воплощавшей в себе опасности необузданной рациональности, и были в шоке, что их сторонник Томас Пейн опубликовал «Век разума» (1794) в разгар террора. Чтобы демократическое общество избежало опасностей, сопряженных с властью толпы, народ должен стать более благочестивым. Лиман Бичер (1775—1863), один из видных евангельских пасторов в Цинциннати, учил: «Если хочешь быть свободным, ты должен быть добродетельным, воздержанным, наставленным в добре». [813] Тимоти Дуайт, президент Йельского университета, называл Америку новым Израилем; ее расширяющиеся границы – знак грядущего Царства, поэтому американцы должны быть более благочестивыми, достойными своего призвания. [814] Деизм отныне воспринимался как сатанинская сила, ответственная за неизбежные провалы новой нации: воздавая Природе честь, подобающую одному лишь Иисусу Христу, деизм способствовал атеизму и материализму. [815]
Однако при всем своем ужасе перед Просвещением евангелические христиане не чурались естественного богословия. Им была по душе шотландская школа здравого смысла и приведенное Пэли доказательство от замысла. В каком-то смысле даже ньютоновский Бог сохранял для них свою роль. Естественные законы, выявленные учеными, считались осязаемыми доказательствами промыслительной заботы Божьей и придавали вере в Иисуса Христа незыблемую, научную надежность. Лиман Бичер не только призывал к религии сердца, но и называл евангельское христианство «очень рациональной системой». [816] Подразумевал он при этом рациональность науки. [817] Аналогичным образом, Джеймс Маккош (1811—1894), президент Принстонского университета, говорил, что теология – это «наука», которая «от исследования природы поднимается к выявлению характера и воли Бога». По его мнению, теолог действует «тем же способом, каким работают исследователи в других областях. Сначала собирает факты, затем систематизирует их… и идет через обычные умозаключения от этих данных к их первопричине». [818] Бог функционирует в точности как любые природные явления; в современном обществе есть лишь один путь к истине, поэтому теологии следует подстраиваться под научный метод.
В 1840-е годы Чарльз Грандисон Финней (1792—1875), эпохальная фигура в американской религии, принес простое и демократичное христианство глубинки городскому среднему классу. [819] Финней использовал и некоторые практики древних пророков, но обращался к профессионалам и бизнесменам, призывая их обращаться ко Христу напрямую и без посредников официальной церкви, а также мыслить самостоятельно и сторониться ученых теологов. Христианство – вера строго рациональная. Его Бог – Создатель и Владыка природы, действующий через законы физики. Всякое природное событие являет промысел Божий. Даже эмоции, вызванные христианским возрождением, не напрямую вдохновлены Богом (как думал Джонатан Эдвардс): Бог действует через мастерство проповедника, который умеет вызвать естественную психологическую реакцию.