Биография Бога: Все, что человечество успело узнать
Шрифт:
«Очерки и рецензии» произвели сенсацию. За два года было продано 22 тысячи экземпляров (больше, чем «Происхождения видов» за первые двадцать лет после публикации!). За пять лет книга выдержала тринадцать переизданий и породила около четырехсот книг и статей в ответ. [856] Три автора принадлежали к кругу прогрессивных оксфордских и кембриджских клириков и ученых, которые держали друг друга в курсе исследований в своих областях: [857] Бейден Пауэлл (1796—1860), профессор геометрии из Оксфордского университета; Бенджамин Джоуэтт (1817—1893), филолог-классик, а впоследствии мастер Бейллиол-колледжа; а также Марк Пэттисон, ректор Линкольн-колледжа. Очерки были разными по качеству и касались характера пророчеств-предсказаний, интерпретации рассказов о чудесах и авторства Книги Бытия. Наибольшее значение придавалось статье Джоуэтта «Об интерпретации Священного Писания». В ней доказывалось, что Библию следует исследовать столь же критически, сколь
Новые теории беспокоили и иерархию. Сразу после публикации «Очерков и рецензий» в газете «Таймс» было напечатано коллективное письмо, подписанное архиепископом Кентерберийским и еще двадцатью пятью епископами. Авторам угрожали церковным судом! Двое из них и впрямь были осуждены за ересь (хотя решение впоследствии отменили) и утратили свои должности, а Джоуэтта временно запретили в священническом служении. Собирались целые конференции епископов, теологов и профессоров, чтобы дать отпор «Очеркам и рецензиям». Поразительное дело, по этому случаю объединились даже англо-католики с евангельскими христианами, выступив с заявлением, утверждающим богодухновенность Библии. Протест, сформулированный в сильных выражениях, подписали также 717 ученых (малого статуса). Некоторые из подписантов учредили Институт Виктории, дабы отстаивать буквальную истину Писания. [859]
Более прогрессивные теологи, принявшие новый историко-критический метод, часто находили наиболее верных сторонников среди ученых, которые, подобно им самим, прокладывали новые пути в науке. [860] Например, когда Джон Уильям Коленсо (1814—1883), миссионер и епископ Натальский, подвергся остракизму за критическое изучение Пятикнижия, Лайелл ввел его в клуб и предложил финансовую помощь. Впоследствии они крепко подружились. Когда преподобный Фредерик Уильям Фаррар (1831—1903) написал статью о всемирном потопе, доказывая на основании данных высшей критики и геологии, что потоп не охватывал всю землю, эта статья была отвергнута авторами «Библейского словаря» Уильяма Смита. Однако Дарвин поддержал кандидатуру Фаррара для Королевского общества. Впоследствии Фаррар был одним из тех, кто нес гроб Дарвина и произнес трогательную речь над его могилой. [861]
В США более либеральные христиане были открыты высшей критике. Генри Уорд Бичер (1813—1887), сын Лимана, считал, что самое главное – это дела милосердия, а вопросы вероучения стоят на втором месте, наказывать же кого-либо за расхождения в богословских вопросах не по-христиански. Либералы также хотели «христианизировать» Дарвина. Они доказывали, что Бог действовал путем естественного отбора: мало-помалу человечество развивалось в направлении большего духовного совершенства. Преграда между людьми и Богом должна была впоследствии рухнуть, а среди людей должен установиться мир. Однако между либералами и консерваторами усиливались расхождения. Вышеупомянутый Чарльз Ходж, например, очень не любил высшую критику: каждое библейское слово богодухновенно и непогрешимо! Его сын Арчибальд, вместе со своим более молодым коллегой Бенджамином Уорфилдом, написал апологию буквального понимания библейской истины. Все повествования и утверждения Библии «абсолютно безошибочны и обязательны для веры и послушания». Все в Писании неукоснительно «следует фактам». [862]
Христиан учили считать религиозные истины умопостигаемыми, а Библию понимать как буквальное изложение фактов. Однако оставаться на этой позиции становилось все сложнее и сложнее.
В 1886 году проповедник Дуайт Мооди (1837—1899) основал Библейский институт Мооди в Чикаго, призванный противостоять высшей критике. Институт должен был стать кузницей кадров, способных бороться с ложными идеями, которые вот-вот погубят нацию. Подобные колледжи были основаны Уильямом Райли в Миннеаполисе (1902) и нефтяным магнатом Лиманом Стюартом в Лос-Анджелесе (1907). Для некоторых христиан высшая критика стала олицетворением всего плохого в современном мире. «Если у нас нет непогрешимого эталона, – доказывал методистский пастор Александр Макалистер, – у нас вовсе нет никакого эталона»; и если покуситься на библейскую истину, наступит крах системы ценностей. [863] Методистский проповедник Леандр Митчелл винил высшую критику в распространении в США пьянства и супружеской неверности, [864] а пресвитерианин М.Б.Ламбдин считал ее причиной возросшего числа разводов, взяток, преступлений и убийств. [865] Резкость подобных выпадов выдавала внутреннюю тревогу. Ведь христиан учили считать религиозные истины умопостигаемыми, а Библию понимать как буквальное изложение фактов. Однако оставаться на этой позиции становилось все сложнее и сложнее.
После Дарвина стало возможным отрицать бытие Божье, не вступая в противоречие с новейшими научными данными. Впервые неверие стало рациональным выбором. Впрочем, слово «атеист» еще было не в ходу. Английский социальный реформатор Джордж Холиоук (1817—1906) предпочитал называть себя «секуляристом», поскольку атеизм ассоциировался с безнравственностью. [866] Чарльз Брэдлоу (1833—1891), который при вступлении в Палату Общин отказался принимать парламентскую клятву с призыванием Бога, гордо объявил себя атеистом, но немедленно уточнил: «Я не говорю, что Бога нет; и если вы не скажете мне, что имеете в виду под Богом, я не настолько безумен, чтобы говорить нечто подобное». Однако он считал, что Бог не есть « нечто (он выделил это слово курсивом), полностью отличное по субстанции» от мира, который мы знаем. [867]
Британский биолог Томас Гексли (1825—1895) считал откровенный атеизм слишком догматичным, поскольку он выносит метафизические суждения о несуществовании Бога на недостаточных физических данных. [868] Кстати, именно Гексли создал в 1860-е годы термин «агностик» (от латинского глагола agnosco , «я не знаю»). Для него агностицизм был не верованием, а методом. Требования просты: «В интеллектуальных вопросах не говорить об окончательности выводов, которые не доказаны и не доказуемы». Сократ, апостол Павел, Кальвин и Декарт были агностиками, поскольку воздерживались от абсолютной уверенности и принципиально проявляли сдержанность в суждениях. Отныне же агностицизм есть «фундаментальный принцип современной науки». [869] Однако Гексли также рассматривал научный рационализм как новую секулярную религию, требующую обращения и полной самоотдачи. Людям нужно выбирать между религиозными мифами и научными истинами. Компромисса быть не может: «После борьбы, которая продлится неизвестно сколько долго, одному или другому придется уступить». [870] Себя Гексли явно считал участником этой битвы. Если наука – это символ необратимого прогресса, то религия казалась частью старого мира, обреченного на исчезновение. [871]
С точки зрения Роберта Ингерсолла (1833—1899), юриста, оратора и общественного деятеля, видного представителя американского агностицизма, человечество вскоре перерастет Бога: однажды все поймут, что религия есть вымирающий вид. [872] Американский поэт и писатель Чарльз Элиот Нортон (1827—1908) писал: «Утрата религиозной веры среди наиболее цивилизованной части человечества есть шаг от детства к зрелости». [873] К 1870-м годам это убеждение превратилось в новый миф, который рассматривал религию и науку как вечных и непримиримых врагов. Сторонники науки переписали историю взаимоотношений между наукой и религией, красочно выставив героев «прогресса» – Бруно, Галилея, Лютера – в качестве несчастных жертв злобных кардиналов и фанатичных пуритан. Американский пропагандист Джоэль Мооди называл религию «наукой зла».
Мужей высокой культуры и великой образованности, жен выдающегося благочестия и добродетели, от скромных хижин до царских тронов, за вопросы совести судили и убивали перед бездумной чернью, помешавшейся на Боге. Этим мужам и женам отрывали члены от тела, вырывали глаза, кромсали и медленно поджаривали плоть. Их детей варварски пытали перед их глазами. И все – из-за религиозного мнения. [874]
С точки зрения Ингерсолла, человеческая история запятнана «смертельным конфликтом», в котором одинокие и отважные искатели истины «боролись со страхом и умственным рабством, суеверием», «дюйм за дюймом» приближая человечество к истине. [875]
В 1871 году Джон Уильям Дрейпер (1811—1882), декан медицинского факультета Нью-йоркского университета, опубликовал книгу «История конфликта науки и религии», выдержавшую пятьдесят переизданий и переведенную на десять языков. Его мысль: если Религия пугливо цеплялась за неизменные истины откровения, Наука шла вперед и дарила нам телескопы и барометры, каналы и больницы, санитарию и школы, телеграф и посевные машины, винтовки и военные корабли. Лишь Наука способна освободить нас от тирании Религии. (Дрейпер пишет эти слова с заглавной буквы, на старомодный манер, из-за чего они выглядят как персонажи средневекового моралите!) «Церковники должны держаться в рамках избранной ими сферы и перестать тиранить философов, которые, осознавая свои силы и чистоту мотивов, более не смогут сносить такое вмешательство». [876] К несчастью, однако, на позицию Дрейпера наложила отпечаток его вопиющая предубежденность против католичества.