Биография неизвестного
Шрифт:
– Пожалуйста, – кивнула я и отвернулась, не дожидаясь того, пока Глеб меня догонит.
Но Глеб сразу же нагнал меня. Широко ступая, он шел рядом со мной, высокий и несколько смущенный.
– Что ты делаешь в свободное время? – спросил меня Глеб, когда мы зашли через круглую арку в один из дворов.
– Читаю, гуляю, – сказала я. – Отдыхаю. Как и все.
– А путешествовать любишь?
– Не выношу поездов.
– А самолеты?
– Никогда не летала.
– Нужно это исправить.
Я не смотрела на Глеба, а взгляд мой блуждал по сторонам, как он часто блуждает у людей скучающих или пребывающих в поиске верного ответа.
– Может быть, – неопределенно ответила я.
– Ты-то смотрела вчерашний матч? – отчаянно подбирал тему для разговора Глеб.
– Нет.
– Совсем спортом не увлекаешься, или просто день такой?
– У меня мало времени на телевизор.
К моему счастью, скоро мы вышли на Садовое кольцо, и шум машин был лучшим предлогом отвечать коротко и быть немногословной.
– Нужно больше гулять, – повысил голос Глеб.
Я натянуто улыбнулась и подошла к остановке, где уже собралось человек семь. Троллейбус, царапая ванильное небо, медленно двигался по кольцу, будто так же, как и все пассажиры, постепенно пробуждаясь ото сна.
– Вот и мой троллейбус, – развела руками я, немного переусердствовав с веселостью в голосе.
– Хорошего дня, – сказал мне Глеб, а я, заходя в троллейбус, только коротко обернулась к нему и кивнула, принимая пожелание.
Усевшись возле окна, я не посмотрела на Глеба, который все еще стоял на остановке, сжимая в руках портфель. Только когда троллейбус тронулся, Глеб медленно двинулся в сторону метро, оторвав долгий взгляд от удаляющегося троллейбуса.
ГЛАВА 11
Я совсем не разбиралась в грибах, более того – я не любила их, но походы в лес осенью были скорее данью уже сложившейся традиции, нежели временной прихотью.
В лесу густо пахло влажной землей и сухими листьями, хотя земля еще не была укрыта тем оранжево-красным ковром, какой будет в начале октября. Лес дышал, распахнув широкие макушки сосен и елей, березы позванивали бусами уже желтеющих листьев, а ветер обнимал влажные стволы, по которым то тут, то там бегали маленькие паучки.
В лесу никогда не бывает тишины: все в нем живет, движется, стрекочет. Здесь не ветер хозяин пространства, а дух, что едва касается лица и волос. Лес обнимает, укрывает, погружает в пучину дурманящего аромата хвои и земли – самого родного для русского человека аромата.
Мы вышли из дедушкиного дома ранним утром, когда солнце, медленно поднимаясь над верхушками высоких сосен, своими вездесущими холодными языками проникало в каждую щель между раскидистыми ветвями, отбрасывая белесые тени на землю. Казалось, лес погружен в туман, кустарники покрыты инеем, а деревья своими махровыми лапами держат сгустки искрящегося серебра. Но это обман. Воздух был чист, свеж и прозрачен, а туманом были озорники-лучи, резвящиеся в лесу как непослушные дети.
Под резиновыми сапогами похрустывали веточки, слева и справа то и дело щебетали лесные птицы, перелетая с ветки на ветку и шурша засыхающей листвой. Где-то стучал дятел, отбивая ритм осеннего утра, а где-то, за сорок километров отсюда, трещали клавиатуры компьютеров, за которыми сидели вынужденные выйти на работу в субботу сотрудники «Вестиндаст-Ком». Одним из таких сотрудников была Альбина.
Накануне, в пятницу, вышел приказ и был представлен перечень сотрудников, которым требовалось в обязательном порядке выйти на следующий день на работу. К своему безграничному восторгу, в списке свою фамилию я не обнаружила. Таким образом, я в тот день ходила по лесу в компании родителей, деда и брата, а не сидела в стеклянном офисе за монитором компьютера. Этти вместе с родителями и сестрой на несколько дней улетела в Халльштатт, так что в кафе Lilla rosso меня никто не ждал.
В грибах я не разбиралась, поэтому, в отличие от деда и родителей, которые ходили чуть в стороне и заглядывали под каждый куст, и брата, который не отставал от деда ни на шаг и серьезно и заинтересованно слушал все, что тот рассказывал ему о грибах, я просто совершала утренний променад, позволив себе побыть в одиночестве и предаться своим мыслям.
В тот день привкус счастья был особенно ярок на моих губах. Моя игра, которая с каждым днем все больше увлекала меня, накануне приняла неожиданный для меня и необыкновенно приятный поворот.
По окончании рабочего дня, оставив Альбину разбирать стопку документов, я, как обычно, наспех переобувшись и набросив на плечи пальто, вышла из отдела и направилась к лифтам. Нажав кнопку, в ожидании лифта я застегнула пальто и затянула поясок. Лифт скоро приехал, и я, зайдя в кабину, сразу же нажала на кнопку первого этажа. В этот момент дверь, ведущая в коридор, щелкнула, и через мгновение в проеме между закрывающимися створками лифта я увидела его. По всей вероятности, от неожиданности глаза мои слишком откровенно впились в него, потому как на его широком лице мелькнула улыбка. Он нажал кнопку вызова, и лифт, не успев сомкнуть своих створок, мгновенно распахнул их. Я посторонилась, пропуская его в кабину. Помедлив, створки сомкнулись, и мы стали спускаться на первый этаж.
Я бросила на него короткий взгляд. Мне показалось, что его губы едва дрожат в улыбке, а в глазах блестят веселые искорки. На нем было темное пальто, из-под которого едва выглядывал белоснежный воротник рубашки. Я отвернулась, устремив свой взгляд на металлические створки лифта. В створках этих стояли мы, отражения наши были лишь тенями, но тени эти были запечатлены в чем-то материальном, и оттого мне почему-то захотелось улыбаться.
Лифт остановился – как жаль, что счастье и восторг – короткий миг! – створки бесшумно распахнулись, и в безмолвие кабины ворвался шум холла первого этажа.
– Всего доброго, – произнес он, бросив на меня короткий взгляд и улыбнувшись мне.
– До свидания, – ответила я на слова, показавшиеся мне в тот момент лучшими словами на свете.
Еще долго потом я повторяла про себя эти его слова, чувствуя на языке сладость предвкушения. Будет еще много-много дней, и, может быть, в один из них взгляд его, обращенный ко мне, будет бесконечен и многословен…
Я услышала позади себя тяжелые шаги и шорох потревоженных рукой листьев – это Боря пролезал через кусты и низкие ветви. В руках у него была плетеная корзина, полная белых грибов, на широких шапках которых блестела роса.