BioShock: Восторг
Шрифт:
Райан отодвинул коробку в сторону:
– Давай по делу. К чему весь этот загадочный монолог?
– В Восторге есть целый отсек, куда мне не позволено входить! У Синклера там всем занимаются его люди. Он называет то место «Персефоной». Я знал, что они строили там что-то, но думал, это отель. На деле это что-то слишком секретное для отеля. Я не могу отвечать за гидротехнику, когда целый район Восторга закрыт для меня! Там, похоже, все работает уже долго. Больше года… И это не отель.
На лице Райана возникла мрачная улыбка:
– Все зависит от того, что подразумевать под отелем! «Персефона». Да… Я хотел
– Зацепил краем уха минуту или две. Я был сильно удивлен, что вы вступили с ней в дебаты…
Райан печально улыбнулся:
– Я пошел на риск, дав, таким образом, слово этой недовольной. Инстинкты подсказывали мне просто арестовать ее как… общественного подстрекателя. Но я поборник свободы. Я не хочу быть лицемером, и не хотел делать из нее мученицу. Так что я решил дать возможность людям услышать ту ерунду, которую она говорит, и которую я опровергну! Слушай, – он нажал на кнопку магнитофона.
Билл услышал голос Райана:
«Религиозные права, доктор? Вы свободны преклоняться перед каким угодно древним фетишем в комфорте вашего собственного дома. Но в Восторге свобода – наш единственный закон. У человека есть долг только перед самим собой. Все иное, соответственно, преступление…»
Лэмб ответила:
«Спросите себя, Эндрю, что есть ваша «Великая Цепь прогресса», если не вера? Цепь – символ иррациональной силы, направляющей нас к вознесению – не менее мистична, чем распятия, которые вы изымаете и сжигаете…»
Билл кивнул. Это его тоже беспокоило. Когда Райан отбирал религиозные артефакты. Он не был религиозен. Но человек должен иметь возможность верить во все, что хочет…
Райан немного перемотал и вновь включил запись, зазвучал голос Софии Лэмб:
«…Сон, иллюзия или фантомная боль – для человека они могут быть такими же реальными, как и дождь. Реальность – это согласие, и люди уже теряют веру. Прогуляйтесь, Эндрю. В Восторге дождливо, а вы просто решили не замечать этого…»
Райан остановил запись и фыркнул:
– Она этакий мелкий импровизирующий оратор, да? Начнешь разбирать это, и вроде никакого смысла. Но реальное послание можно расшифровать, Билл. «Реальность – это согласие… и люди уже теряют веру». Что это, если не марксистская идея? И это утверждение о том, что я не замечаю страданий в Восторге… – он мрачно покачал головой. – Я не не замечаю страданий, но я должен принимать их как часть долгого, утомительного марша эволюции! Мир поверхности все еще с нами, и привычки паразитирования не желают исчезать быстро, Билл. И многие не выдерживают этого долгого, одинокого марша. Я это знаю очень хорошо! А что она делает? Она выставляет меня Людовиком XIV! А дальше наречет Диану Марией-Антуанеттой и начнет призывать к гильотине! Ты же не думаешь, что я буду стоять в сторонке и ждать, пока это случится?
– Но какое отношение к этому имеет «Персефона»? – спросил Билл. Он подозревал, что знает ответ, до него доходили слухи, но хотел выяснить правду.
Райан пристально посмотрел Биллу в глаза, и этот взгляд был полон вызова, хотя сам Райан и был здесь хозяином.
–
– В заключение!
– Да. Ты должен был заметить ее отсутствие на сцене. Это бойкая святоша может спокойно наговаривать какие угодно речи стенам своей камеры…
– Но не сделает ли это ее мученицей?
– Для ее последователей она просто исчезла. Бросила их!
Билл грустно покачал головой:
– Должен быть другой способ, мистер Райан…
– Я не могу позволить этому социальному саботажу разрастаться! – Райан направил указательный палец на Билла. – Ты знаешь, кто установил ту очаровательную маленькую бомбу с конфетти-предупреждениями? О, я узнал, Билл, – он хлопнул по столешнице. – Это было сделано агентом Софии Лэмб! Стэнли Пул смог внедриться в круг ее приближенных. Он слышал, что эту бомбу оставил там один из наших людей… вполне вероятно, что это был Саймон Уэльс!
– Уэльс!
– Да. По воле Лэмб.
– Но почему бы не преследовать ее за это? Бомба – это бомба. Как минимум вандализм! Но это простое исчезновение людей…
– Открытое судебное преследование лишь сделает ее c'el`ebre 35 ! Да и у нас нет весомых доказательств. Просто слухи. Но подумай об этом – как это похоже на психиатра, создать бомбу, которая не уничтожила ничего... кроме нашего чувства безопасности! Вскоре после прибытия в Восторг она начала свою маленькую игру, стала расшатывать наши основы. Ты знаешь, что она делала с деньгами, которые я платил ей? Она взяла их, а еще множество «пожертвований» от ее последователей, и построила этот льстивый «Парк Диониса». Название дано в какой-то натужной попытке поиздеваться!
35
C'el`ebre (фр.) – знаменитый, известный.
– «Парк Диониса»? – Билл почесал затылок. Он был там всего один раз, когда проверял дренаж. – Я думал, там проводится что-то вроде «семинаров». Терапевтическое искусство и все тому подобное.
– Ну да, – в голосе Райана зазвучал цинизм, когда он продолжил. – Семинары: София Лэмб в окружении своих овцеподобных последователей на лоне их драгоценного парка и с ее собственным кино. Идеальные условия для пропаганды марксизма под прикрытием терапии и искусства! Восторг – это пороховая бочка, Билл. Я понял это, когда погиб Рубен Гриви. Плазмиды сделали Восторг нестабильным. Мы не можем убрать плазмиды, пока что нет, но мы можем ликвидировать некоторые другие причины нестабильности. Лэмб и люди, похожие на нее, должны быть остановлены.
Билл задумался над тем, что именно происходило с «заточенными» в «Персефоне». И не было ли само название, «Персефона», именем из древнего мифа об Аде?
Райан продолжил, указав на диктофон:
– Я записал для тебя речь об этом, но могу сказать это и лично. Помнишь, ты говорил о «рынке идей»? Это ты говорил. Мне понравилась эта фраза. Что ж, я позволил Лэмб выйти на этот рынок, попытался победить ее в дебатах. Но она слишком опасна, чтобы оставить ей свободу передвижения... Ты знаешь о том месте, которое называют «Приютом бедняка», бывал в «Чистилище»?