Бисова меленка
Шрифт:
– Направо!
– бежавший первым Кормильцев свернул в узкий коридорчик, оказавшийся неестественно длинным.
За спиной вновь загремел дикий заливистый хохот, а потом громкий раскатистый голос не то прокричал, не то пропел: "Велика у мене хата, та народу маловато!"
– Быстрей!!
– Сергей рванул вперед, обгоняя краскома.
– Налево!
Он сворачивал, не глядя и не разбирая дороги. На одном из поворотов Сергей споткнулся и выронил светильник, который тут же погас. Наступив босой ногой в горячее масло, он, матерясь, рванул вперед в полной темноте. Наконец, дьявольский смех
– Мать твою!
– краском закряхтел, разбив с разгону о стену лоб.
– Тише ты!
Сергей прислушался, но ничего не услышал. Ему показалось, что и пол как-будто стал немного теплее.
– Этот боров не помер там?
– спросил он с надеждой в голосе, имея в виду комиссара.
Кормильцев завозился, а потом выдохнул:
– Нет, дышит, вроде.
– Ты хоть примерно представляешь, где лестница?
– Нет. Этих коридоров здесь вообще не было...
– Тогда пошли налево.
– Почему налево?
– Потому что в самом начале мы свернули направо, - Сергей встал и снова взвалил на себя Коренюка, который, казалось, и не собирался приходить в себя.
Спотыкаясь и натыкаясь в темноте на стены, они прошли еще шагов десять, когда Сергей запнулся и с воплем свалился на ступени.
– Что?! Что такое?
– Ступеньки! Мы нашли лестницу!
– Сергей готов был расцеловать своего недавнего врага от переполнявшего его восторга.
– Матерь Божья... Я уже и не верил!
– красный командир то ли не разделял взглядов своего руководства на религию, то ли успел забыть о них в этом подвале. Встрепенувшись, он подхватил комиссара и начал взбираться по лестнице.
– Давай, аккуратно толкай его вверх, а я потащу.
Неловко, словно какой-то неведомый жук, у которого из шести ног две отказали, они влезли на самый верх. Кормильцев толкнулся в дверь плечом.
– Что за ерунда?! Заперто. Не может этого быть!
– Может, здесь может, - Сергей сам слышал, как дрожит его голос.
– Посмотри вниз.
– О, Господи...
У основания лестницы клубилась та самая чуть светящаяся дымка. Снизу подул холодный ветерок. "Как из могилы", - вздрогнул Сергей. Смех, на этот раз тихий, заметался в узком проходе, туман начал медленно ползти по ступеням. Кормильцев в панике начал колотить кулаками по двери и что-то кричать своим бойцам, требуя освободить их.
– Это бесполезно. Нас там не слышно, среди живых...
– Сергей начал лихорадочно шарить за пазухой, а отыскав, наконец, нательный крестик, зажал его в кулаке. Отчего-то у него никак не получалось прочитать молитву. Слова, которым его научила мать, которые он помнил с детства, застревали в сжавшемся от спазма горле. В голове билась подспудная мысль: "Не поможет!"
"Велика у мене хата, та народу маловато! Гайда до мене жити!" - загрохотало со всех сторон.
– Господи, спаси, сохрани и помилуй...
– краском, похоже, окончательно вернулся в лоно православия. У него, в отличии от Сергея, слова молитвы потекли легко и естественно.
Сергей плечом чувствовал, что стена покрылась инеем, ноги его немели
– Что это? Ты слышишь, Сергей? Кочет!
– Что?
– Лисовский прислушался и не поверил своим ушам: снаружи за дверью пел петух. Это был первый звук, пробившийся к ним извне.
Бестелесное нечто притормозило, смех его перешел в вой. Петух все надрывался и никак не мог угомониться, словно почувствовал свою силу. Повисев на одном месте, облако стало отступать и рассеиваться. Дверь подвала, на которую все это время опирался Кормильцев, неожиданно поддалась и медленно распахнулась так, что он от неожиданности осел прямо на пол первого этажа. Не сговариваясь, они подхватили комиссара, вылезли и, навалившись вдвоем, закрыли дверь на засов.
– Да замолкни уже, черт горластый! Башку сверну!
– послышалась откуда-то снаружи угроза все не унимавшемуся петуху. Побаиваясь историй про "бисову меленку" и пользуясь стоявшей теплой погодой, бойцы на ночлег предпочитали устраиваться во дворе.
– На суп реквизировали у хуторских, - Кормильцев, с нежностью улыбаясь, махнул рукой туда, откуда доносилось пение.
– Черта лысого им, а не суп! Пусть еще поживет, покукарекает.
Сергей молча привалился к стене, все еще держа в руке комиссаров маузер. Сейчас, когда его немного отпустило, он сообразил в каком странном положении они оказались: пленный и его тюремщик, вместе спасавшиеся от нечистой силы. Кормильцев моргал, глядя то на Сергея, то на Коренюка. На лбу его багровела здоровенная ссадина, а по лицу была размазана кровь, свою кубанку он потерял где-то в подвале и возвращаться за ней, похоже, не собирался.
– Так, - решившись, он сунул свой наган в кобуру, сел на пол и начал стаскивать сапоги.
– Времени мало, слушай внимательно. Вот, держи обувку, мы примерно одного роста, должны подойти. Как пробраться к окруженным, я тебе говорить, конечно, не буду, но, если двинешься степью на Выселки, держась подальше от дорог, станиц и хуторов, а потом взяв на Тихорецкую, то на пол пути к ней должен выйти к своим. Маузер Коренюка бери себе взамен того, что утопил. От него не убудет. Лошадь тоже его возьми, он велел не рассёдлывать, думал быстро управиться. Вороная, в белых чулках, как выйдешь, сразу слева от двери к столбу привязана. И давай быстрее, пока он не очухался!
– А ты как же? Что ему скажешь?
– Что сквозняком его по лбу пришибло, а ты, гад эдакий, воспользовался этим и меня башкой о стену приложил. В общем, выкручусь, иди уже!
– Думаешь, поверит?
– А куда ему деваться? Начнет про нечисть рассказывать, сам будет идиотом выглядеть. Как сапоги-то?
– В пору. Ну прощай, - Сергей протянул красному командиру руку.
– Бывай!
– тот, ответив на рукопожатие, вдруг засуетился.
Метнувшись к стоящему в углу столу, за которым не так давно вечеряли, подхватил завернутый в тряпицу кусок сала и, вернувшись, сунул его Сергею.