Бист Вилах. История одного Историка. Часть III: Наместник
Шрифт:
– Умно, – не мог не признать Дариор, – должно быть, король щедро отблагодарил славного рыцаря?
Мишель рассмеялся:
– Конечно. Озанну пожаловали прекрасный надел – замок Святой Евлании. Но, собственно, наш испанец и без указов короля взял всё полагающееся. Что скажете об этих двух мулатках, что скромно сидят подле Озанна? Это наложницы из гарема того самого эмира. Де ла Терра не только не освободил их, но и забрал себе. Как был гарем, так и остался, только хозяин сменился. Надо сказать, ревностный христианин из Озанна не получился. Зато золота у него хоть отбавляй!
– И никто не покусился на сие богатство?
– Ну что вы, кто ж осмелится? Озанн привёз с юга целый штат слуг-сарацинов. Выдаёт их за конюхов, поваров и виночерпиев, но все знают, что это охрана, причём весьма солидная. У дверей его дома всегда дежурят два холёных мавра.
«Тоже мне Мещанов нашёлся!» – думал Дариор, разглядывая «лихого распутного» испанца. Нет, на Михаила Ивановича он совсем не походил. Слишком уж суровое, прожжённое боями и страстями лицо. Физиономия Михаила Ивановича выглядела несколько доброжелательнее.
Ещё днём Бламбергье сообщил Дариору о самой тяжкой участи наместника. «В конце трапезы, – сказал рыцарь, – вы должны произнести речь. После этого можете молчать, ибо гости сами начнут говорить».
После Мишель вкратце изложил суть этой «речи». Разумеется, Дариор не запомнил её дословно, а потому было решено, что в случае если историк начнёт молоть околесицу, Мишель легонько постучит по краю стола. Гости не заметят этого, а Дариор, наоборот, различит сей жест среди тысяч других.
И вот момент настал.
Наместник робко поднялся и смущённо кашлянул. За столом мгновенно воцарилась тишина, что смутило Дариора ещё больше. Что ж, пора привыкать к публичным выступлениям.
– Мадам и мсье, – заговорил Дариор неровным голосом, – все вы знаете, в каком бедственном положении оказался наш орден. Неуёмные амбиции Ватикана скоро подвергнут замок Вильфранш тяжким испытаниям. Сюда движется многочисленное войско крестоносцев. Помощи нам ждать неоткуда. Родос исчерпал силы в борьбе с берберскими налётчиками, а Франция и Испания скорее примкнут к Риму, нежели окажут поддержку нам. Мы одни. Бежать мы не можем, ибо, как вы знаете, наш священный долг – охранять древние реликвии, захороненные Симоном из Метца в недрах этого замка. Поэтому остаётся лишь одно: готовиться к обороне и не отдать даром свои жизни. Скажите, Озанн: каковы наши шансы одержать верх?
С этого момента разговор окончательно повернул в деловое русло, и на мелочи уже не отвлекались. Теперь Дариор мог не раскрывать рта. Он знал, что каждый из рыцарей подготовил отчёт, а посему теперь можно было спокойно слушать, а не говорить.
– Шансы невелики, сеньор, – хмуро, но спокойно объявил Озанн де ла Терра, – соглядатаи докладывают, что белые знамёна скопились на западном побережье Италии в устье реки По. Предположительно численность войска составляет пять тысяч воинов. Для отправки морем строится флот. Он будет готов примерно через неделю. Когда последнее судно спустится на воду, завоеватели начнут свой
– Значит, мы имеем дело с пятитысячной армией? – уточнил Мишель.
Озанн недовольно поморщился.
– Я этого не говорил. С севера к врагам должно подойти подкрепление. Это, по меньшей мере, ещё три тысячи человек. Кроме того, уже в море, у Балеарских островов крестоносцы должны соединиться с османской флотилией. А это никак не меньше десяти тысяч.
По залу прокатился изумлённо-недоверчивый ропот. Все принялись возбуждённо перешёптываться, некоторые даже вскочили со своих мест. Слова испанца явно фраппировали б'oльшую часть публики.
Наиболее уравновешенным оказался врач Деметрий. Вместо того чтобы охать и сжимать кулаки, как другие, он задал вопрос:
– Скажите, Озанн: вы уверены, что ваши данные верны? Трудно представить, чтобы папские воины шли на бой плечом к плечу с их извечными врагами – мусульманами. Это уже не крестовый поход, а какой-то джихад.
На это резонное замечание испанец пренебрежительно осклабился и, явно бравируя цинизмом, заявил:
– Мои данные всегда верны, достопочтенный Деметрий! Кто вам сказал, что этот поход «крестовый?» Для святош это всего лишь варварский набег с целью набить карманы нашим золотом и украсить шесты нашими головами. А для османов это прекрасный повод увести в гарем пару сотен наших хорошеньких женщин.
– Прекратите, Озанн! – одёрнул испанца молодой рыцарь, облачённый в сюрко цвета сентябрьской травы. – Вы оскверняете наш слух этими ужасными речами! Мы не дадим в обиду наших матерей и сестёр!
– И дочерей тоже, – гораздо спокойнее добавил Деметрий.
Публика за столом вновь укуталась шалью перешёптываний. Дариор искоса взглянул на Мишеля. Тот явно был озадачен, но наместнику кивнул успокаивающе.
Бесшумно подошёл виночерпий и принялся наполнять чаши, ибо у многих благодаря важности беседы они уже опустели.
Тут из-за стола поднялся Жан де Борн, да так порывисто, что опрокинулся стул. Ничуть не смутившись, француз загромыхал на весь зал:
– Эти сукины дети, чёрт бы их…
Дамы целомудренно потупили глаза и отвернулись от необузданного нахала, а несколько ближайших шевалье возмущённо замахали на него руками.
Жан вовремя опомнился, однако пылу не убавил.
– Прошу простить, мадам, – извинился он и продолжил: – Что нужно османам – понятно! Золото, наши головы и женщины. Мой друг хорошо это описал. Но каковы крестоносцы! Неужто честь и доблесть для них – пустой звук? Как могут они идти на бой вместе с теми, с кем сражались их отцы и деды?
– Им нужна дешёвая боевая сила, которую не жалко потерять, – пояснил Мишель, беспокойно покачивая коленом. – Но мне непонятно: как этот разбойничий набег Папа собирается преподнести всему католическому миру? Люди не простят такого коварства и алчности со стороны праведной церкви – и вера пойдёт на спад!
Деметрий скорбно усмехнулся:
– Никто ничего не узнает. Этот крестовый поход бесследно затеряется на страницах истории, и лет через сто никто не будет знать, что таковой состоялся. Уж в Риме об этом позаботятся.