Битва Шарпа
Шрифт:
***
Солнце садилось в облака на западе, пылающее, как раскаленное ядро. Тени британских пушек протянулись через всю равнину, до самых дубовых лесов, где укрывалась французская армия, и в эти последние светлые минуты умирающего дня Шарп положил подзорную трубу на холодный ствол девятифунтовой пушки и навел окуляр через низменность на солдат врага, готовивших себе ужин на кострах. Уже не первый раз в тот день он изучал линии противника через подзорную трубу. Все утро он блуждал беспокойно между складом боеприпасов и артиллерийскими позициями, откуда долго смотрел на противника, и теперь, вернувшись из Вилар Формозо с изжогой и тяжелой головой после слишком большого количества выпитого вина, он изучал еще раз позиции Массена.
— Они не будут наступать сейчас, — сказал лейтенант-артиллерист, думая, что капитан стрелков боится нападения в темноте. — Лягушатники не любят воевать ночью.
— Нет, — согласился Шарп, — они не будут наступать сейчас. — Но он внимательно смотрел в подзорную трубу, медленно переводя ее вдоль затененной линии деревьев,
Потому что он видел серые мундиры. Луп был здесь все-таки, его бригада была частью армии Массена, которая провела целый день, готовясь к нападению, которое начнется, конечно, с восходом солнца.
Шарп наблюдал за своим врагом, затем отошел от пушки и сложил трубу. Его голова кружилась от выпитого, но он был не настолько пьян, чтобы без дрожи думать о том, что произойдет на этих изрытых ядрами полях, когда солнце взойдет над Испанией.
Завтра.
Глава 9
Всадники вышли из тумана как порождения кошмара. Французы ехали на больших лошадях, которые скакали через болото, расплескивая воду каждым ударом копыта, а когда ведущие эскадроны выбрались из низины у деревни Нав де Хавьер, где испанские партизаны расположились биваком, звук копыт французской кавалерии превратился в гром, от которого содрогнулась земля. Труба подгоняла всадников. Это было на рассвете, и солнце низко висело серебряным диском над морем тумана, который укрывал восточную низину, откуда вырвалась смерть.
Испанские часовые дали один поспешный залп, затем отступили перед подавляющим численностью противником. Некоторые из партизан спали после несения караульной службы в течение ночи, и они проснулись только для того, чтобы на пороге отведенного под ночлег дома их зарубили саблей или проткнули копьем. Бригада партизан была размещена в Нав де Хавьер, чтобы охранять южный фланг союзников, и никто не ожидал, что они примут на себя основной удар французов, но теперь тяжелая кавалерия теснилась в переулках и пробивалась на больших лошадях сквозь сады и палисадники возле жалкой кучки домишек к югу от Фуэнтес-де-Оньоро. Командующий партизан приказал своим людям отступать, но французы рубили обороняющихся, когда те отчаянно пытались добраться до своих напуганных лошадей. Некоторые партизаны отказывались отступать, но противостояли противнику со всей страстной ненавистью guerrillero. Кровь лилась на улицах и расплескивалась по стенам домов. Одна улица была заблокирована, когда испанец выстрелил в лошадь драгуна, и животное упало и билось на булыжниках. Испанец заколол всадника штыком, затем отскочил назад, когда вторая лошадь, неспособная остановиться на скаку, опрокинулась, споткнувшись об истекающие кровью трупы. Кучка испанцев напала на вторую лошадь и ее наездника. Ножи и сабли резали и кололи, и еще больше партизан карабкались через издыхающих коней, чтобы дать залп по мельтешащим наездникам, пойманным в кровавую западню. Еще несколько французов свалились с седел, затем отряд улан пробился на улицу позади обороняющихся испанцев, и острия копей были нацелены им в спину, когда французы пришпорили коней. Испанцы, зажатые между драгунами и уланами, пытались дать отпор, но теперь был черед французов стать убийцами. Несколько партизан бежали через дома, но увидели, что улицы, на которые ведет черный ход, тоже заполнены обезумевшими от крови всадниками в блестящих мундирах, побуждаемыми к резне безумными, радостными трелями труб.
Большая часть испанцев, обороняющих Нав де Хавьер, бежала в тумане к западу от деревни, где их преследовали кирасиры в высоких шлемах с черными плюмажами и блестящих стальных нагрудниках. Тяжелые палаши рубили как мясницкие топоры: один такой удар мог сбить с ног лошадь или раздробить череп человека. К северу и югу от кирасир шла легкая кавалерия: конные егеря летели в безумной скачке, чтобы отрезать испанцев, издавая охотничьи кличи. Егеря были вооружены легкими кривыми саблями, которые оставляли рваные раны на головах и плечах врагов. Оставшиеся без лошадей испанцы в отчаянии бежали через луга, где их догоняли всадники, практикующиеся в рубке и ударах копья. Спешенные драгуны охотились в домах и крытых скотных дворах, находя оставшихся в живых одного за другим и стреляя в них из карабинов и пистолетов. Группа испанцев нашла убежище в церкви, но драгуны в медных шлемах пробились через дверь для священника позади ризницы и напали на обороняющихся с саблями. Это было воскресное утро, и священник собирался служить мессу для испанских солдат, но теперь он умирал вместе со своей паствой, а французы рылись в маленькой, залитой кровью церквушке в поисках серебряной посуды и подсвечников.
Французская рабочая партия вытаскивала трупы с главной улицы деревни, чтобы артиллерия могла продвинуться вперед. Понадобилось полчаса работы, прежде чем пушечные залпы загрохотали между залитыми кровью домами. Первыми были выдвинуты легкие и мобильные орудия конной артиллерии: шестифунтовые пушки тянули лошади, на которых сидели верхом артиллеристы, великолепные в своих синих с золотом мундирах. Большие орудия двигались следом, а конная артиллерия начала обстрел другой деревни вверх по течению, где расположилась британская 7-я дивизия. Колонны пехоты маршировали за конной артиллерией, батальон за батальоном под своими позолоченными орлами. Туман таял, открывая взгляду деревню, где дымили брошенные костры, на которых недавно готовили пищу,
Прямо напротив Фуэнтес-де-Оньоро французские батареи главного калибра открыли огонь. Орудия оттянули к опушке леса и укрыли за примитивными амбразурами из срубленных деревьев, чтобы дать их расчетам хоть какую-то защиту от британских пушек на горном хребте. Французы в основном стреляли бомбами — железными шарами, заполненными порохом и снабженными запальной трубкой, которые взрывались, образуя облако дыма, на плато, в то время как короткоствольные гаубицы забрасывали бомбы в разбитые улицы Фуэнтес-де-Оньоро, заполняя деревню зловонием сожженного пороха и визгом разлетающихся осколков. В течение ночи смешанная батарея четырех- и шестифунтовых пушек была перемещена в сады на восточном берегу ручья и теперь стреляла ядрами, которые упорно долбили стены домов, где засели обороняющиеся. Voltigeurs в садах стреляли в пробитые британцами амбразуры и восторженно кричали всякий раз, когда пушечное ядро сносило кусок стены или обрушивало крышу на засевших в доме пехотинцев в красных мундирах. Бомбы поджигали сваленную в кучи солому, огонь трещал, и густой дым поднимался к верхней части деревни, где стрелки прятались позади могильных камней кладбища. Французские бомбы попадали и сюда, опрокидывая надгробные камни и вскапывая землю вокруг могил, словно стадо чудовищных свиней рыло почву, чтобы добраться до похороненных мертвецов.
Британские пушки отвечали редким огнем. Они придерживали большую часть боеприпасов до того момента, когда французские колонны двинутся через равнину к деревне, хотя время от времени шрапнель разрывалась над опушкой леса, заставляя французских артиллеристов кланяться и проклинать. Одна за другой французские пушки смещали прицел с горного хребта на горящую деревню, где поднимающийся дым свидетельствовал о нанесенных повреждениях. Позади горного хребта батальоны красных мундиров слушали канонаду и молились, чтобы их не заставили спускаться в извержение огня и дыма. Священникам пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот орудий, когда они читали утреннюю молитву застывшим в ожидании батальонам. Древние слова несли утешение, хотя тут и там сержанты рявкали на солдат, недовольные их дурацкой привычкой хихикать в строю, слушая эпистолу, призывающую паству воздерживаться от телесных грехов. Потом они молились за Его Величество короля, за королевскую семью, за духовенство, и только в самом конце некоторые священники добавили слова молитвы, чтобы Бог сохранил жизни Его солдат в этот воскресный день на границе Испании.
Вдали, в трех милях к югу от Фуэнтес-де-Оньоро, кирасиры и егеря, уланы драгуны были встречены частями британских драгун и немецких гусар. Всадники столкнулись во внезапной и кровавой рубке. Союзники были в меньшинстве, но они были хорошо организованы и противоборствовали силам противника, разбросанным во время преследования. Французы заколебались, затем отступили, но на другом фланге союзнических эскадронов другие французские всадники мчались вперед — туда, где два батальона пехоты, один британский и один португальский, ждали за стенами и оградами Поко Велья. Британская и немецкая кавалерия, боясь, что они будут окружены, отступили, между тем как возбужденные французские всадники, не обращая на них внимания, бросилась на защитников деревни.
— Огонь! — приказал полковник cacadoros, и облака дыма поднялись над оградой сада. Лошади ржали и падали, всадники вылетали из седел, когда мушкетные и винтовочные пули пробивали стальные нагрудники кирасир. Раздался безумный рев трубы и наступающая французская кавалерия остановилась, развернулась и двинулась назад, чтобы перестроиться, оставив позади завал из бьющихся на земле лошадей и истекающих кровью всадников. Все новые отряды французской кавалерии прибывали, чтобы присоединиться к атаке: императорские гвардейцы на могучих конях, с карабинами и палашами, в то время как позади кавалерии первые расчеты полевой артиллерии разместились на лугу и открыли огонь, добавив свои тяжелые снаряды к шестифунтовым ядрам конной артиллерии. Первые двенадцатифунтовые ядра упали с недолетом, но следующие обрушились на защитников Поко Велья, пробивая огромные бреши в заборах. Французская кавалерия отошла в сторону, чтобы перестроиться и открыть путь пехоте, которая появился позади пушек. Пехотные батальоны образовали две колонны, которые словно две живые лавины обрушатся на тонкую линию обороны Поко Велья. Французские мальчишки-барабанщика натягивали кожу на барабанах, а возле Поко Велья остальные семь батальонов британской 7-й дивизии ждали призыва к атаке, который пробьют барабаны. Конная артиллерия защищала фланги пехоты, но французы пригнали слишком много конницы и слишком много пушек против изолированных от остальной армии защитников деревни. Британская и немецкая кавалерия, которая была отогнана на запад, теперь двигалась кружным путем, чтобы воссоединиться с осажденной 7-й дивизией.