Битва в кальсонах

Иванов Алексей

Не удивительно, что Ганеша стал называть свою Елену прекрасной. И тут же в неё влюбился.

Хотя, она понравилась ему сразу же. Ещё в первый же день знакомства, когда ей было восемнадцать. Он зашел к Адлеру и не застал того дома. Елена открыла ему и вышла чтобы именно это и сказать. Войдя с порога Ганеше прямиком в душу. И он тут же понял, что Адлер реально крут! Раз у него такая нереально красивая девушка. В свои восемнадцать лет показавшись ему настолько ослепительной, что с тех пор он Адлеру постоянно завидовал и недоумевал: «Чего же она в нем нашла?» Как потом оказалось – отдельную (от рано умерших родителей) квартиру. И влюбился в Ириду только лишь потому,

что та была очень и очень на неё похожа. Хотя и не менее красива. И когда через три года они снова встретились, и Елена пригласила Ганешу, Ганимеда и одну свою чуть менее красивую подружку Милу с забавными еле заметными усиками на пикник на пляже, он сразу же это понял. Глядя на выражение её лица. Будто бы Елена и Ирида были как минимум двоюродными сёстрами. Что ещё больше его к ней привлекло. Отдаваясь гулким эхом любви в его сердце. Которое уже успело о ней забыть. Поняв, что когда он увидел её у Адлера, он влюбился в Елену с первого взгляда, а в Ириду – со второго, после проведённого с ней в одной коммуналке детства. Даже не подозревая о том, что младшая его на пару лет Ирида восхищалась им все эти годы.

Да и – что толку? Ведь он засматривался тогда лишь на сверстниц. Когда вместе с Лысым, Гвоздём и Батоном проводил вечера, беспечно слоняясь по дворам красивых (как им тогда казалось) местных девушек.

Глава3.Тоня

– Привет, – улыбнулся Ганеша Тоне уже через много лет, когда она села на пассажирское сиденье рядом с ним. Уже слегка потасканная жизнью, но всё ещё красивая.

– Привет, а ты кто? – не поняла она.

– Я тот, кто любил тебя все эти годы, – признался Ганеша. – Начиная с того момента, как я с друзьями часто ходил к твоему дому, в котором расположен «Пятьдесят шестой» магазин с лицевой стороны здания. И мы все общались в твоём дворе чуть ли ни каждый день.

И видя, что Тоня зависла и всё ещё не может ему поверить, добавил:

– Ты жила с родителями на первом этаже, а над тобой жила Светка Соколова из класса Гвоздя. В соседнем подъезде на втором этаже жила немка Хелен, на полтора года нас с тобой старше. А в соседнем доме на первом этаже – твоя более высокая и грудастая подруга Таня, с которой я пробовал тогда даже заигрывать, но это продлилось всего-то пару недель. Потому что ей нравился Гвоздь, а мне – ты.

Тоня резко покраснела от неожиданности выпавшего ей на голову, как снег, признания и спросила:

– А ты кто, как тебя зовут?

– Я? Ганеша.

– Нет, не помню, – порывшись в себе, вздохнула Тоня. Совсем как тогда.

– Ну, а Лысого ты помнишь? Ты тогда с ним встречалась.

– Да, его я помню, – оживилась она.

– А Гвоздя, Батона?

– Да, их тоже помню, – блеснули её глаза. – А тебя – нет. – и вновь потухли.

– Я был тогда «серой мышкой», – признался Ганеша, – и почти всё время молчал. То есть носил шапку-невидимку. Так и не решившись о себе заявить даже тогда, когда Лысый ушел от тебя к Гале из дома, в котором был магазин «Турист». А Гвоздь ушел из нашей тусовки к Лизе, что жила в доме, где был расположен с обратной стороны хлебный магазин. Ведь Лысый был старше меня почти на полгода, а Гвоздь – на полтора. И я искренне недоумевал, как Лысый променял ТЕБЯ на более рослую и прыщавую Галю, старшую тебя почти на год. Они, кстати, и до сих пор женаты. Я видел недавно их обоих. С сыном.

– Да, это я помню, – переменилась она в лице, которое стало более напряженным. – Особенно – то, как он от меня ушёл. И знаешь – почему?

– Почему же?

– Потому что Галя ему сразу же дала, – вздохнула

Тоня, – повод на что-то надеяться. А я – нет. У меня с ним об этом и речи не было. Я-то думала, что он от меня уже никуда не денется, и всё чего-то ждала, ждала. Родители запрещали мне даже думать об этом до совершеннолетия. И я и не думала. Пока он не ушёл от меня к ней.

– А Кастроба? Всё ещё живёт в том же доме, что и раньше? Через два дома от тебя? – улыбнулся Ганеша, сменив болезненную для неё тему.

– Нет. Она переехала. С Кастробой мы и до сих пор дружим и часто встречаемся, – оживилась Тоня. – Я сейчас именно к ней и еду. У неё уже трое детей и второй муж.

– А у тебя?

– Двое. И третий муж.

И она вдруг схватила его за расстегнутую кожаную куртку с воротником из енота и отвернула меховой подол, затем взяла за рукав, слегка вывернула его наизнанку и погладила пальцем по натуральному меху.

– Что ты делаешь? – озадачился Ганеша.

– Я просто хотела убедиться в том, что куртка настоящая. Потому что такие куртки, где на рукавах точно такой же мех, как и на подкладке, очень дорогие. Я хотела купить такую куртку мужу в прошлом году, но у меня не хватило денег, и мы купили ему в три раза дешевле. На рынке. А такие – продаются только в магазинах для меховых изделий. Ты что, стал богатым?

– Нет, я ходил в моря, – улыбнулся Ганеша, развеяв её иллюзии. Да и не та это уже была Тоня, о которой он мечтал, пока был ещё зелёным.

– А я смотрю, у тебя дорогая машина, дорогая одежда. Уже и себя начала ощущать… твоей дорогой, – улыбнулась Тоня. Над собой.

– Иначе я не работал бы в такси.

– Я слышала, что некоторые «богатенькие Буратино» работают там только лишь для того чтобы приставать к девушкам. Может, ты мне всё это врешь, что ты бедный? И просто пытаешься ко мне приставать? – всё ещё надеялась Тоня на продолжение этой занимательной уже для неё истории.

– А ты на это уже согласна? – удивился Ганеша, что сможет так запросто закрыть с ней свой юношеский гельштат.

– Если ты пойдёшь со мной к Кастробе. Не звать же тебя домой, к детям: «Здравствуйте, познакомьтесь, это дядя Ганеша, он с детства меня любит. Извините, нам немного некогда, мы закроемся с ним на пол часика в спальне чтобы это обсудить. А то дядя Ганеша уже слегка не в себе, и ему надо немного полежать и прийти в себя. Не брошу же я его одного в таком состоянии?» Так что у Кастробы будет гораздо спокойнее.

– Нет, Кастроба никогда мне не нравилась, – возразил Ганеша, переменившись в лице. Вспомнив, как Кастроба однажды во дворе ударила его в промежность. Поэтому от неё и сейчас можно было ждать чего угодно. Такого же нежданьчика! Тут же поняв, что его сейчас будут доить на спиртное и прочие вольности, чтобы накрыть за его счёт для себя поляну. – Такие «богатенькие Буратино» выходят вечером, когда такие красавицы, как ты, уже пьяненькие и не знают ни куда податься, ни – кому отдаться. А сейчас день-деньской. Так что я совсем не тот, о ком ты мечтала. Прости. – окончательно разочаровал он её в себе и попытался избавиться от неё у подъезда Кастробы.

– Нет-нет, следующий, – поправила Тоня.

– Прости, – улыбнулся Ганеша.

– И всё-таки я тебя не помню.

– Вот и хорошо, – улыбнулся он ещё шире. – Прощай, моя мечта!

– Может, всё-таки поднимешься? – снова вздохнула Тоня. Её очаровала его галантность. И так мучительно хотелось вспомнить: «Кто он?» Или – заново узнать: «Что же я потеряла?»

– Извини, в другой раз.

– Сколько я тебе должна?

– А сколько стоит теперь твоё сердце?

– Оно бесценно!