Битва в кальсонах

Иванов Алексей

– Тогда – сто двадцать. Кастробе привет! Уж она-то меня точно помнит. Я сидел за одной партой с Ваней, нашим круглым отличником. Пока был круглым дураком и всё не решался признаться тебе в любви. Хотя, Кастроба может этого и не помнить, она ведь всегда была оторвой и плохо училась.

Вспомнив, провожая взглядом её фигурку, что когда настала осень, а затем зима, они стали приглашать этих девушек к себе в подвал, обустроив там «контору». Как они называли диван и лампочку, свисавшую с потолка.

Ну, и что бы он сделал тогда с Иридой, которая была его ещё младше? Он даже не знал тогда толком-то о её существовании, не обращая внимания на таких малявок. Какой он тогда, по сути, был и сам. Ведь и со сверстницами ему тогда ничего не удавалось. Кроме нескольких нежных слов, которые девушки однажды чуть ли не все разом ему подарили у Кастробы

дома. За то чтобы выудить у него информацию о Лысом, который очень нравился в тот («ледниковый» для Ганеши) период одной из самых красивых в их тусовке девушек – Тоне. Что была там «Королевой бала». И поцеловала его в щёку. Так что у него тогда тут же закружилась голова. Снова охладев к нему, как только он всё им необходимое тут же выболтал. На следующий же день услышав от Лысого, что он его предал: «Эх, ты, а я говорил всем своим товарищам, что Банан – могила!» И Ганеша, которого в той тусовке называли «Банан», поклялся больше так не делать. Поняв для себя, что эти бесовки ничего не делают просто так. Как он наивно думал, замирая от наслаждения. Выуживая из него всё, что им нужно – любой ценой! И старался с тех пор произвести впечатление, записавшись в «качалку» в Спартаке. Чтобы пока он учится в школе и у него ещё нет денег, производить на них положительное впечатление своей фигурой. И был рад тому, что на пляже его подкачанная фигура производила уже на девушек гораздо большее впечатление, чем даже фигура Лысого, который был немного выше, занимаясь с детства волейболом, и уже привык, что все лавры достаются только ему. И с удивлением обнаружил, что теперь и Ганеше – тоже. Хотя, кроме лавров они от девушек тогда ничего и не получали. Но и это их тогда радовало. Так как особо радоваться тогда было и нечему, кроме как наслаждаться вниманием к себе симпатичных девушек. Радуясь этому, как дети. Каким они, собственно говоря, и были. И поэтому радовались одним общением с девушками во всю прыть! Проявляя её в своих диалогах. Что и заставило Ганешу заняться литературой и поэзией, дабы производить как можно большее впечатление на прекрасных дам, каковыми он уже начинал тогда их видеть – и в силу всё большего полового созревания и всё более глубокого увлечения поэзией, воспитывавшей у читателей к женщинам самое возвышенное отношение, которого они тогда заслуживали. Когда он на них смотрел. И находил некоторых из них по-настоящему прекрасными. Мечтая о том, чтобы с ними оторваться! От реальности. В чистую поэзию – на полотне постели. Впрочем, тогда ещё – лишь в мечтах!

Глава4.Мила

И увидев перед собой Елену, понял, что эти мечты – реальны! Как только она стала откровенно заигрывать с ним на пляже «Коровий» в посёлке Врунгель, где они устроили пикник.

Он пришёл из рейса и тут же дал почитать Ганимеду то, что успел сотворить в море. Заявив, что хотел бы сделать перевод своей книги «Судный день» для того чтобы издать её по всему миру.

Ганимед (который вслед за Дезом по привычке звал Ганешу Зевсом) чуть подумал и сказал:

– Знаешь, Зевс, Дэконтес Воронцова, которая раньше жила с Адлером, сейчас углублённо изучает английский язык. Если что, можно к ней за этим обратиться.

– Воронцова? – не понял Зевс. Что такую девушку можно бросить. Взял у него номер её домашнего телефона, позвонил Елене и предложил заняться… переводом книги. Для начала.

Встретившись с Зевсом и полистав рукописный экземпляр книги, Елена сразу же согласилась… выполнить перевод. Так как по его к ней – возвышенному – отношению сразу же поняла, что он – голодный матрос, который ещё ни с кем не «сорвался с цепи». И стала периодически названивать и приглашать его и Ганимеда «весело провести время».

А на самом деле – весело провести Зевса, держа его возле себя на привязи обещания перевода книги. Пока у него есть деньги. Видя, что тот готов потратить на неё всё до цента!

Хотя, казалось бы, ничем не примечательный средний лоб, острый юркий нос, добротные славянские скулы и нордический волевой подбородок, средние губы, светло-русые длинные волосы, голубые, от природы слегка хитровато прищуренные глаза, да и всё тут. Так что могло бы показаться, на первый взгляд, что Елена была не более, чем симпатична. Если бы всё это не дополнялось внутренним богатством её души, что так и вырывалось из неё наружу. В каждом её слове, улыбке, то умном, то хитроватом, а то и подчёркнуто простоватом взгляде. Не говоря уже о её эмоциональном фоне, расцвечивающем каждое её слово

или невольный жест такой густой палитрой, как обычную морскую воду – картины Ай!вазовского. Вызывая у каждого, наблюдавшего за ней более двух минут, жажду её выпить. Ну, или хотя бы – воспользоваться её кувшином с узким горлышком. В сексуальном плане, кто не понял. Что для них это было одно и то же. Побуждая Зевса трепетно следовать их примеру. С первого же дня, как только её увидел, придя с морей. И взалкал! Её солёную влагу. Которую мог теперь ощутить, как только сделает ей солянку. Недаром её так и назвали, тут же понял он: от «соль-». Соль жизни! Пятая и самая высшая нота бытия! Где все эти до, ре, ми, фа… – не более, чем ля-си-м-трясим: брачные игрища, играя которыми на скрипке своей души мы и составляем для себя мелодию своего сердца!

Которой он и спешил поделиться со своими слушательницами, зачарованно внимавшим ему на пляже. Разумеется, уже – методом от противного. Чтобы те не стали задирать нос и вытирать об него ноги, как Джонсон. Входя в образ Зевса (тем более что в этой музыкальной тусовке этого «умника» именно так и звали):

– Ваш горизонт мышления настолько узок и низок, что постоянно пригибает вас к земле, заставляя жить «одним днем», лишь здесь и сейчас, – усмехнулся Зевс над Еленой и Милой. – Даже не задумываясь о своем дальнейшем существовании завтра и послезавтра. А тем более – всегда.

– Не строить планов? – не поняла Елена, изучавшая в клубе «перспективное планирование».

– Да не в планах дело, – усмехнулся Зевс, – а в качестве вашей текущей и всё время изменяющейся от ваших поступков жизни. Планы вы, конечно же, строите. Это ваши, так называемые, мечты. Но вы ни секунды не задумываетесь о том, почему вам всё никак не удается их осуществить.

– И – почему же? – недоверчиво усмехнулась Мила, пытаясь примерить на себя эту «шкуру».

– Да потому, – усмехнулся над ней Зевс, тут же сдирая с неё эту шкуру, – что в силу того, во что вы себя превращаете, вы становитесь просто-напросто непригодными, как некачественный уже материал для того чтобы быть задействованными другими в сферу реализации ваших планов.

– Другими? – оторопела Елена. – Но при чем тут другие и мои собственные планы?

– Да при том, что ничего из того, о чём ты мечтаешь или только строишь планы, ты не сможешь достичь в робинзонадствующем одиночестве своём вне непосредственного участия в этом других, имеющих сходные устремления. Для того чтобы они могли быть хоть как-то задействованы тобой на том или ином этапе твоего плана. Вот другие невольно и служат средством «естественного отбора» тебя и твоей пригодности в «идеальных мирах» их чаяний и устремлений. То есть – пригодности тебя для твоих же собственных планов! И возможности их совместно с тобой хотя бы частично реализовать. На том этапе твоего плана, который для них сейчас наиболее актуален. Переведя ваши совместные планы из состояния мечты отдельных индивидов о прекрасном, но лишь только возможном бытии, в состояние реальной общей Сказки.

– Сказки? – оторопела Елена. Всё ещё не веря в то, что Сказки (то есть то, в чем ты и сама себе не решаешься, порой, признаться) для него уже настолько актуальны.

– И это касается чего угодно, от самых грандиозных, до самых незначительных событий в твоей жизни. Ведь любая твоя деятельность, хочешь ты того или нет, носит общественный характер. «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества», если верить Марксу. Поэтому всё будет у любого из нас идти «как по маслу», если мы будем пользоваться обратной связью, то есть учитывать мнения и действия других, корректируя своё поведение соответственно новым входящим данным; идти – кое как; либо – вообще ничего не будет получаться, если мы будем думать только лишь о себе и слышать только то, что говорим сами. Не обращая внимания на те знаки (внимания), которые другие нам постоянно посылают.

– Кроме затрещин! – задумчиво усмехнулся Ганимед, вспомнив о своём крутом брате.

– Для того чтобы ты наконец-то начал задумываться о себе и меняться – для своей же пользы, – усмехнулся над ним Зевс. – Для пригодности обитания в своих же «идеальных мирах». Поэтому девушки и напоминают мне бесят, которые истерично разбрасывают свои игрушки. Наивно полагая, что им никогда не придется их собирать.

– Бесят? – недоверчиво спросила Елена.

– Да, Елена. В этом виноват живущий в каждом из нас так называемый «архетип бесёнка», трансформировавшийся под крылом цивилизации в «беса-играющего». Как написал об этом Хейзинга.