Битва за Норд-Ост
Шрифт:
Главком ВС ЮР считал, что белая власть на Кавказе должна стать «объединяющей», «общероссийской властью», «третьей силой», способной примирить интересы горцев и казачества, защитить интересы казачества. Русский интеллигент Антон Иванович Деникин, воспитанный на произведениях Лермонтова и Толстого, во многом романтизирующих горцев, жестоко просчитался в своих прогнозах.
Отношение к белой власти на Кавказе, прежде всего в Чечне, оказалось крайне негативным. Уже в феврале-марте 1919 года в аулах Гойты, Урус-Мартан, Гехи и Алхан-Юрт начались выступления против деникинцев. И несмотря на все заверения делегатов мартовского съезда чеченского народа, во-оруженное сопротивление белым усиливалось, охватив Чечню и Дагестан. Осенью 1919 года здесь начинаются полномасштабные военные действия, названные современниками «второй кавказской войной». Поводом к ней стало проведение мобилизации местного населения в ряды Вооруженных Сил Юга России. Белые планировали
Вскоре «идейное руководство повстанческим движением перешло к чеченским большевикам во главе с Гикало и Шериповым и исламистам — шейху Узу н-Хадж и и командующему войсками Северо-Кавказского эмирата князю Дышинско-му. В своих декларациях они заявили о воссоздании Шариатской монархии путем беспощадной борьбы с “белыми гяурами”. В “Воззвании к соседним русским и другим национальностям”, подписанном Узун-Хаджи и Дышинским, говорилось: “Иго русского царизма сковало мусульманский народ <…> после ухода царя русского мусульмане Северного Кавказа добивались самоопределения путем республики. Эта цель и эти мечты были разбиты варварским вторжением деникинской банды. Русские и другие христианские народы! Вы на вашей земле, мы на своей останемся хозяевами. Мы не требуем автономии, а мы хотим независимой Шариатской монархии. Мы должны умереть за нашу независимость, мы не можем терпеть русского ига”», — это воззвание приводит в своей статье Василий Цветков [58] .
58
Там же. С.26.
В свою очередь и руководство РСФСР, в лице наркома иностранных дел Георгия Чичерина, обратилось к Узун-Хаджи с заявлением, в котором подчеркивалась незыблемость принципов большевистской политики, «гарантирующей» горцам полное национальное самоопределение.
Кстати, стоит заметить, что против исламистов и «красных» горцев на Северном Кавказе активно действовали и так называемые «инороднические» части, входившие в состав белых войск. Это Кабардинская конная дивизия, Осетинская конная дивизия и «Чеченский Национальный Комитет» сформировавший «ополчение плоскостной Чечни» в составе двух тысяч человек. В своих обращениях председатель этого комитета некий Чули ков призывал всех, «кому дорог мир, порядок и покой в Чечне», оказывать поддержку белым.
Однако укажем и на то, что поддержка белых, прежде всего чеченскими воинскими формированиями, выглядела довольно своеобразно. Характерным примером может служить эпизод, случившийся зимой 1920 года, который приводит в своих воспоминаниях об обороне Крыма видный военачальник белого движения генерал Яков Слащов. Вот что писал в своих мемуарах генерал:
«Тюп-Джанкой, как голый полуостров, выдвинутый вперед, обходимый по льду с Арабатской стрелки и не дававший в морозы возможности жить крупным частям, как моим, так и противника, меня мало беспокоил. Поэтому там стояли 4 крепостных орудия старого образца с пороховыми снарядами, стрелявшими натри версты (то же, что и на Перекопе).
Из войсковых частей я туда направил чеченцев, потому что, стоя, как конница, в тылу, они так грабили, что не было никакого сладу. Я их и законопатил на Тюп-Джанкой. Там жило только несколько татар, тоже мусульман и страшно бедных, так что некого было грабить. Для успокоения нервов генерала Ревишина, командовавшего горцами, я придал туда, правда скрепя сердце, потому что артиллерии было мало, еще 2 летких орудия.
Великолепные грабители в тылу, эти горцы налет красных в начале февраля на Тюп-Джанкой великолепно проспали, а потом столь же великолепно разбежались, бросив все шесть орудий. Красных было так мало, что двинутая мною контратака их даже не застала, а нашла только провалившиеся во льду орудия. Мне особенно было жалко двух легких: замки и панорамы были унесены красными и остались трупы орудий.
После этого и предыдущих грабежей мы с Ревишиным стали врагами. До боя он на все мои заявления о грабежах возражал, что грабежи не доказаны и что в бою горцы спасут все, причем ссылался на авторитеты, до Лермонтова включительно. Я же сам был на Кавказе и знаю, что они способны лихо грабить, а чуть что — бежать. Не имея никакой веры в горцев, я при своем приезде в Крым приказал их расформировать и отправить на Кавказ на пополнение своих частей, за что мне был нагоняй от Деникина (видно, по протекции Ревишина) с приказом держать их отдельной частью» [59] .
59
Слащов-Крымский
Между тем Красная Армия захватила Ставрополь — стратегически важный пункт ВС ЮР. Положение белых значительно ухудшилось и ранней весной 1920 года белогвардейские войска начали покидать Северный Кавказ по Владикавказской железной дороге и затем по Военно-Грузинской дороге.
11 марта авангардные части Красной Армии вошли в город Грозный. В Чечню вернулась Советская власть. Однако ее установление было во многом формальным, поскольку единственным признаком этого было отступление деникинских войск из края. В крупных населенных пунктах власть большевиков была провозглашена и установлена, но сделать то же самое в сельской местности, где проживала основная масса населения, в кратчайшие сроки не удалось. Тем более, что реальным авторитетом в массах, особенно в горных районах, пользовались не члены Чеченского ревкома, а шейхи — духовные лидеры исламских общин.
Одновременно с этим большинство казачьего населения Терека негативно относилось к новой власти и надеялось на наступление Врангеля из Крыма. Далее процитируем известного российского историка Игоря Дунюшкина:
«Зная ненадежность терских казаков в отношении своего режима, коммунисты старались внимательно следить за обстановкой в станицах и по возможности разоружить станичников, которые обладали серьезными запасами вооружения и боеприпасов со времени полномасштабной гражданской войны в крае. В то же время, проверяя настроения казачьего населения Сунженских станиц, начальник Особого Отдела Кавказской трудовой армии Я. Л. Пипиков, побывавший там с 29 июня по 3 июля 1920 г. констатировал, что в станице Самашкинской с населением около 5 тыс. человек “настроение безразличное, внешняя сторона скрыта, отношение населения к ревкому удовлетворительное. При разоружении сдано было 800 винтовок”. <…> Вполне логично, что при отсутствии вто время решительных действий армий Врангеля казаки не проявляли своего подлинного отношения к коммунистам и их строю. Обстановка резко изменилась с конца августа 1920 г., когда врангелевцы повели наступление в сторону Донбасса и Ростова. Уже в середине сентября активизировались белые повстанцы на левобережье Терека, прежде всего на железной дороге. <…> Подобные действия явились прелюдией к казачьему восстанию на Тереке и Сунже в октябре 1920 г., когда натиск Врангеля достиг апогея. Следует отметить, что казаки в сентябре действовали скрытно, в основном по ночам, не пытаясь утвердиться на железной дороге, но наносили серьезный урон красным» [60] .
60
Дунюшкин И. Е. Роль чеченских национал-сепа-ратистов в депортации Сунженского казачества (1920 г.) и ее последствия // ВоенКом: Военный комментатор. 2001. № 1.С.31.
12 октября началось восстание на Тереке. Отряд казаков, численностью в одну тысячу человек, занял станицу Калиновскую, ставшую центром антисоветского сопротивления терцев.
17 октября красные войска двинулись на Калиновскую. После нескольких дней кровопролитных боев восставшие были разгромлены. Затем, согласно приказа члена Реввоенсовета Кавказского фронта Григория Орджоникидзе, последовала суровая расправа над мятежной станицей: «<…> все мужское население от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить в Грозный для дальнейшего направления на Север для принудительных работ; все остальное население выселить в хутора и станицы не ближе 50 верст к северу и западу от Калинковской; весь скот, хлеб и фураж, а также пригодное для воен цел и имущество вывезти, после чего станицу Калинковскую сжечь» [61] .
61
Там же. С.32.
Согласно данным Игоря Дунюшкина, «чеченское население не принимало заметного участия в депортации казачества данной станицы. Однако именно этот трагический эпизод ясно показал горцам, что социальные противоречия гражданской войны приводили не только к взаимоуничтожению русских людей, но и к их депортации — изгнанию сродной земли. При этом огромные материальные богатства “перераспределялись” в непосредственной близости от горцев, что всегда, к сожалению, являлось и является причиной возбуждения наиболее низменных человеческих инстинктов, открывающих путь грабежу и насилию. Вскоре представилась удобная возможность для их реализации» [62] .
62
Там же.