Битва за Родину
Шрифт:
— Я, к чему всё это рассказывал, Петр Иванович, — продолжаю, опустошив пару стаканов, — хочу, чтобы вы четко представляли, кто такие Андропов и его команда. Если они почувствуют в вас угрозу, моментально убьют. Либо сильнодействующим ядом отравят и никто никаких следов не найдет, либо автокатастрофу устроят. А захотят, дискредитируют и посадят. Но скорее всего, как Андрея Антоновича Гречко отравят, а в диагнозе напишут: умер от сердечной недостаточности или от оторванного тромба. И ни у кого даже сомнений не возникнет. Эти твари не остановятся ни перед чем. Им чужды сомнения и слюнявые сантименты. Они решают вопрос захвата власти, не останавливаясь
Если хотим спасти страну, действовать надо максимально жестко и быстро, без колебаний и ненужной жалости. Только так у нас появится шанс победить. Решаем убирать Гвишиани? Это надо делать. Чем скорее, тем лучше.
— Я понял, — Ивашутин хмур, но спокоен. Дед тоже не лучится весельем после моей речи. Похоже, до них дошло, с каким уровнем противодействия придется столкнуться. И это я им ещё сотой части не рассказал, что знаю, благодаря дару предвиденья.
— А скажи-ка мне Алексей, — начальник ГРУ подается всем телом вперед, налегая на стол и сверля меня глазами, — Как ты думаешь собрать компромат на Горбачева? По пунктам.
30 октября 1978 года. Понедельник
Засиделись мы до позднего вечера. Даже Виктора в магазин за продуктами отправили, чтобы приготовить на всех что-то по-быстрому. Спорили, ругались, доказывали друг другу свою правоту, и в итоге выработали пошаговый план действий. Пришлось сильно попотеть, убеждая деда и Ивашутина в необходимости ликвидации Гвишиани и собирания компромата на Горбачева. Они особенно сомневались в срочности второго действия. Опасались возможных рисков. Предлагали поступить проще: в союзе с Машеровым и Романовым взять власть, а потом отправить Мишку Пятнистого на пенсию или возбудить уголовное дело и посадить. Слишком был высок риск утечки информации на этом этапе, и после вояжа в Ставрополь нас могли разорвать на клочки. Даже оперативники могли не понять приказа «работать» по Горбачеву, в нарушение функций ГРУ и слить информацию в комитет госбезопасности.
Понадобилось объяснять, что Андропову в любом случае, лет через пять, конец. Хотя «Ювелир» всё успеет подготовить для развала и убрать многих серьезных соперников. А Меченый, несмотря на свою тупость и пустословие, прирожденный интриган. Он управляется своей хитросделанной супругой, буквально за шкирку тащившей Пятнистого на пост генсека.
Чтобы убедить недовольно бурчащих «дедов», пришлось рассказать, как он станет генсеком. Как Андропов, чувствуя, что умирает, в своём последнем докладе, рекомендовал назначить на высший пост государства Михаила Горбачева. Но Клавдий Боголюбов, заведующий общим отделом ЦК КПСС, курирующий официальный документооборот, этот абзац убрал. В результате на пленуме после смерти Андропова генеральным секретарем выбрали Черненко. Затем у Константина Устиновича случилось очередное отравление. По официальной версии от некачественной копченой ставриды. Ели её все, а патологические последствия возникли только у генсека. У Черненко отказали почки.
Кремлевский врач Часов добил его, буквально заставив старика с эмфиземой легких, отправиться для лечения на высокогорный курорт — Кисловодск. До смерти Черненко, все политические соперники Горбачева в Политбюро были устранены или дискредитированы.
В конце 1984 года в Чехословакии после маневров вооруженных сил Варшавского договора, четыре министра обороны: ГДР, Венгрии, Чехословакии и СССР, присутствующие на учениях, умерли с интервалом в несколько дней. В том числе и противник Пятнистого — Дмитрий Федорович Устинов. С одним и тем же диагнозом — «сердечная недостаточность».
Гришин и Романов к тому времени были скомпрометированы. О первом распространялись байки, что он сотрудничает с теневиками, сожительствует с Татьяной Дорониной. Романову вменяли в вину, запущенный радио «Свободой» и ещё агентами Андропова слух о свадьбе дочери в царском дворце и разбитом на ней старинном сервизе.
Щербицкого, при избрании Горбачева генсеком, задержали в США по надуманному «визовому» вопросу, не позволив явиться вовремя и противодействовать восхождению Пятнистого на вершину власти.
Выложив информацию, я настаивал, что Горбатого надо убрать немедленно. Как минимум, с политического Олимпа. Во избежание неприятных сюрпризов в будущем.
Старики, побурчав, согласились. Еще два-три часа обсуждали детали совместных действий и согласовывали общую стратегию.
Потом Виктор отвез меня домой. Сидя в машине, обдумывал результат переговоров. Встреча прошла плодотворно. Один только досадный момент не давал покоя. В этой суматохе я не успел рассказать деду о нападении на родителей. Перед встречей не хотел, чтобы он не разволновался. А после просто не получилось. Да и заработались так, что я на какое-то время об этом банально забыл. Чувствую, когда Константин Николаевич об этом узнает, мне серьезно влетит.
Домой я попал ночью. Родители уже спали. Пришлось перекусить бутербродами с чаем, и тоже отправляться «на боковую».
А на следующее утро пришлось идти в школу. Зеленоглазка по-прежнему меня игнорировала, хотя сидела рядом. Общались только по необходимости и в основном междометиями.
Учителя меня не трогали, и я спокойно досидел до конца уроков. Дома разогрел себе борщ, пообедал, быстро сделал уроки и отправился в ВПК «Знамя».
В клубе меня на меня сразу налетели Мальцев, Потапенко и Миркин.
— Леха, слышали, что на вас с Александром Константиновичем, бандит вооруженный напал, а вы его спеленали. Это правда? — возбужденный Миркин чуть не кричал. Несколько ребят, переодевавшихся в раздевалке, с любопытством уставились на меня.
— Ты слухи как бабка базарная собираешь? — иронично отвечаю Миркину, делая страшные глаза.
— Да ладно, Игорек пошутил, — Мальцев моментально понимает меня, — идем лучше в совещательную комнату, поболтаем.
— Пошли, — соглашаюсь я.
Через минуту мы уже в комнате у сэнсея. Здороваюсь с Зориным. Ребята тормошат меня, требуя рассказать, что произошло.
Но ответить я ничего не успеваю. В коридоре раздается непонятный шум.
— Можно? — на пороге появляется Морозов. За ним маячит здоровенная фигура главного милиционера.
— Конечно, товарищи, — поднимается Зорин, — проходите, садитесь.
Секретарь райкома комсомола в компании с начальником милиции города приезжают к нам в гости. С чего бы это? Чувство тревоги и ожидания неприятностей волной прокатывается по груди, заставляя насторожиться. И не меня одного. У сэнсея на секунду мелькает тревожное выражение в глазах. А потом на лицо снова возвращается приветливое и добродушное выражение.