Битва за смерть

Синицын Олег Геннадьевич

— Погибла вся рота!

Ермолаев с горечью посмотрел на Калинина, а затем, не выдержав, двинул огромным кулаком по склонившейся над пропастью березе. Ствол дрогнул, зашелестели ветви. Ермолаев привстал и с криком ударил по стволу другим кулаком, а затем начал бешено молотить по нему руками. Даже в темноте было видно, как на белоснежной коре остаются размазанные кровавые следы.

— Ваня, перестань, — глухо произнес старшина, когда береза под натиском сержанта уже почти опрокинулась в пропасть.

Ермолаев повернулся к нему.

Он тяжело дышал, из разбитых костяшек на поверхность сугроба падали темные капли.

— Зачем я здесь? Я должен был остаться с ребятами!

— Полагаешь, мне было легко смотреть, как гибнет рота? — спросил Семен Владимирович. — Ничего изменить нельзя. Время вспять не повернешь. Кто знал, что всё так выйдет? Или ты хочешь сказать, что, останься мы с ротой, всё вышло бы иначе? — Тяжело дыша, Ермолаев молчал.

— Мы погибли бы вместе с остальными, — сказал старшина.

Он повернулся к Калинину:

— Что случилось, командир? Почему погибла рота?

— Теми тресну земля, кто руку поднямиша на братие, — произнес Калинин. — Разверзнется земля под ногами тех, кто поднял руку на брата.

Он устало вздохнул и сел на краю пропасти.

— На брата? — спросил старшина.

— Другой перевод — на земляка… — ответил Алексей.

— Что за фигура поднялась из снега? — холодно спросил старшина.

Калинин тяжело посмотрел на него.

— Господи! Это ужасно! — подал голос Ермолаев. Он опустил окровавленные кулаки в снег и заскрежетал зубами, превозмогая холод и боль.

Калинин вздохнул.

— Больно на сердце, — пожаловался он. — Я предчувствовал беду, но так и не сумел догнать Николая…

— Зачем он пошел в лес?

— Его позвал солдат… я не помню фамилию. Кажется, он из деревни. Такой неуклюжий, кряжистый, с сильным окающим говором…

— Смерклый? — удивился Ермолаев.

— Да. Не знаю, что произошло между ними. — Ермолаев вытащил кулаки из сугроба. Взгляд его был серьезен.

— Приходько вчера подшутил над Смерклым, — сообщил он. — Шутка получилась неудачной. Я сперва подумал, что Смерклый затаил обиду. Но потом решил, что он уже остыл.

— Думаешь, Смерклый пытался отомстить Приходько? — спросил старшина.

Калинин, впервые услышавший это предположение, внимательно посмотрел на сибиряка.

— Вряд ли, — ответил Ермолаев. — К тому же непонятно, как он это сделал.

— Я слышал, как Приходько разговаривал в лесу с маленькой девочкой, — произнес Алексей. — Его затянула в лес нечистая сила. Смерклый тут ни при чем.

Лицо старшины совершенно не изменилось. Он продолжал внимательно смотреть на лейтенанта, словно ожидая еще чего-то. Калинин понял, что Семен до сих пор не верит в заколдованный лес.

— Как вы не понимаете! — воскликнул Алексей. — Этот лес не простой!

— Я не хочу этого понимать. Я в это не верю!

— Но происходящие с нами события и есть колдовство!

— Не пытайтесь заставить меня смотреть на происходящее вашими

глазами, товарищ командир! — ответил старшина. — Я воспринимаю случившееся так, как оно есть. Я не фантазер. Нужно решать проблему. Если по воле случая мы остались живы, значит, нужно думать не о судьбе и языческом колдовстве, а о том, как выпутаться из этой ситуации! А я понимаю ее так. Назад пути нет. Впереди только высота Черноскальная, неизвестно на кой нам сдавшаяся. Другой дороги в лесу нет. Я прав?

Последний вопрос предназначался Ермолаеву, который постепенно приходил в себя.

— Да, — ответил тот.

— Выхода у нас нет! — повторил старшина. — Надо идти к Черноскальной. Мы продолжим путь, но только завтра утром. Сейчас уже темно, и ничего не видать. Расщелина перегораживает дорогу. Насколько она широка — неизвестно. Кругом лес с сугробными кротами, и лишь под березами, как я полагаю, мы в относительной безопасности. Утром, когда рассветет, будет видно, что делать дальше. Возможно, нам удастся переправиться через расщелину или обогнуть ее. Кто-нибудь против?

Все, в том числе и Штолль, отрицательно покачали головами.

— Хорошо, — кивнул Семен Владимирович. — Вольно или невольно мы по-прежнему выполняем приказ комбата и движемся к высоте Черноскальная.

— Предлагаю посмотреть, что у нас осталось! — предложил Калинин. — Путь предстоит тяжелый. Мы должны знать, чем можем воспользоваться в походе…

— Погоди, лейтенант, — остановил его старшина. — Инвентаризацию оставим до утра. Сейчас настолько темно, что, не ровен час, потеряем что-либо ценное. У меня вот более прозаичный вопрос. Я ужасно хочу есть.

Еды собрали крохи. В вещмешке Калинина лежало несколько сухарей и часть пышки, с верхней корочки которой был соскоблен мак. У Ермолаева нашлось четверть плитки немецкого шоколада. У старшины только сухой чай из трав. У Штолля вообще ничего не было.

Когда они разделили эти продукты, каждому досталось по сухарю с кусочком шоколада.

На подстилке из березовых веток Ермолаев сложил дрова, запалил их, и вскоре разгорелся небольшой костерок. В плоском котелке заварили чай. Штолль присел к костру рядом со старшиной. Тот выразительно посмотрел на немца и пересел к Ермолаеву. Это не ускользнуло от внимания Калинина.

— Чем будем завтракать? — спросил старшина.

— Можно кедровыми орешками, они здесь большие, — ответил Ермолаев, грея у пламени избитые руки. — Правда, лезть за ними опасно, ведь нужно входить в лес.

— Нам в любом случае придется идти туда, — сказал Калинин. Проглоченный сухарик с шоколадом не утомил голод, а лишь возбудил аппетит. Но больше есть было нечего. — Сколько у нас осталось «маковых» патронов?

— Все, что в диске моего «ППШ», — ответил сибиряк. — Дюжина.

— Только автомат, — заключил Семен Владимирович. — И пуль хватит лишь для одной твари. Трудно нам будет.