Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии
Шрифт:
Но армейские командиры никогда не участвовали в обсуждении планов действий или методов обороны. Гудериан, являвшийся в течение последнего года войны начальником Генерального штаба, не имел влияния на Гитлера. Правда, влияние его предшественника Цейтцлера было не намного больше. Советы Гальдера в свое время тоже по большей части игнорировались.
Первый опыт, полученный после принятия командования 4-й армией в 1942 году, открыл мне глаза. Я вывел небольшое подразделение с очень опасной позиции, которую оно удерживало, после чего получил строгое предупреждение, переданное через генерала фон Клюге, в то время командовавшего группой армий, что при повторении подобного самое лучшее, что меня может ждать, это военный трибунал.
Гитлер всегда старался заставить нас сражаться за каждый
Такое уклонение от выполнения приказов было возможно далеко не всегда. Типпельскирх, сменивший Хейнрици на посту командующего 4-й армией, также представил много свидетельств пользы подвижной обороны, так же как и последствий невозможности ее применения в нужной степени. «В марте года 1944 в Могилеве я командовал 12-м корпусом, состоявшим из трех дивизий. В начатом русскими наступлении в первый день участвовало 10 дивизий, к шестому дню их число достигло 20. Тем не менее после захвата первой линии обороны они были остановлены. Воспользовавшись наступившей паузой, я организовал ночную контратаку и вернул утраченные позиции почти без потерь».
Типпельскирх уделил много внимания рассказу о наступлении русских летом 1944 года, за три недели до начала которого он принял командование 4-й армией. Полевые командиры предлагали вывести войска из-под удара на Березину. Однако их предложения были оставлены без внимания. Тем не менее Типпельскирх сделал небольшой шаг назад к Днепру, благодаря чему его армия уцелела. А линии фронта армий, располагавшихся справа и слева от него, были прорваны. Начавшееся в результате отступление было остановлено только на Висле возле Варшавы.
«Было бы значительно разумнее отвести войска по всей линии фронта вовремя. После любого отступления немецких войск русским всегда требовалось много времени на подготовку, они теряли напор и, атакуя, несли несоразмерно большие потери. Ряд планомерных отходов на большие расстояния мог измотать русскую армию и, кроме того, создать условия для нанесения эффективных контрударов.
Гитлер, пожалуй, был прав, наложив вето на любые отступления в 1941 году, но его повторение при изменившихся условиях в 1942 году и позже явилось большой ошибкой. После окончания первого года войны немецкая армия была хорошо оснащена для ведения боевых действий в зимних условиях и вполне могла в этих условиях тягаться с русскими. Поэтому стратегическое отступление никак не могло оказать пагубное влияние на моральный дух солдат. Наши войска были вполне способны выполнить такой маневр зимой. Это дало бы им возможность снизить потери и подготовиться для мощного контрудара.
Основная причина поражения немецкой армии заключалась в том, что ее силы были бездарно растрачены бесполезным сопротивлением в ненужном месте и в неудобное время, а также бесплодными попытками захватить невозможное. В нашей кампании отсутствовала стратегия».
Генерал Дитмар, наблюдавший за развитием событий со стороны, а значит, имевший возможность делать более общие выводы, добавил к сказанному много интересных замечаний. Являясь военным обозревателем, он демонстрировал в своих передачах удивительную объективность, по-моему, в этом с ним не смог сравниться больше никто. К тому же ему приходилось освещать происходящие события в условиях жестоких ограничений и подвергаясь большей опасности, чем все без исключения обозреватели союзников. На мой вопрос, почему он не боялся говорить столь открыто, он ответил, что мог вести себя подобным образом благодаря позиции Фриче, руководившего радиопропагандой. Только он видел текст передач до их выхода в эфир. Дитмар считал, что Фриче довольно рано лишился иллюзий, связанных с нацизмом, и был рад дать шанс своему коллеге-журналисту высказать то, что он втайне чувствует. Конечно, без негативной реакции не обходилось, но Фриче всегда старался прикрыть Дитмара. «Я постоянно чувствовал, что иду по натянутому канату с петлей на шее».
Мой следующий вопрос, считает ли Дитмар, что стратегия подвижной обороны могла измотать русских, заставил генерала задуматься. После недолгих размышлений он ответил: «Я верю, что да. Преимущества подвижной обороны были совершенно очевидны, однако наши военные деятели не могли использовать их должным образом из-за возражений Гитлера. Генеральному штабу не было дозволено отдавать приказы о сооружении линий обороны в тылу и даже обсуждать варианты развития событий, связанные с отступлением. Тем не менее в 1943 году генералам удалось втайне провести кое-какую подготовительную работу, передавая свои инструкции на специальных листовках. Эти листовки распространялись в армиях, но в них ничто не указывало на то, что они идут из Генерального штаба».
Я спросил Дитмара, пытались ли немцы предпринять стратегическое отступление до начала наступления русских армий летом 1943 года или зимой 1945 года. Он ответил: «Нет. Наши отступления всегда являлись результатом прорыва вражеских армий – такова была стратегия, навязанная Гитлером. Некоторые из командиров низшего звена проявляли решительность и, несмотря на наличие приказа, обязывающего удерживать свои позиции любой ценой, отводили своих людей в более безопасное место. Однако подавляющее большинство считали необходимым строго выполнять приказы, в результате чего их войска попадали в окружение и в плен. В каждом случае причиной катастрофы становилась фундаментальная ошибка, заключающаяся в жесткой оборонительной стратегии. Примером наиболее масштабной катастрофы может служить та, что постигла наши армии, когда русские в январе 1945 года начали наступление от берегов Вислы. Резервы, которые были предварительно стянуты, чтобы противостоять этому удару, в решающий момент были отправлены на помощь войскам в Будапеште». Речь шла о трех отлично вооруженных танковых дивизиях.
«Политика любой ценой удерживать определенные территории постоянно ухудшала наше положение. Каждая попытка «зацементировать» брешь в линии фронта систематически вызывала появление новых. Это и привело нас к роковому финалу».
Глава 16
Красная армия
Довольно интересными и поучительными были впечатления немецких генералов о Красной армии. Наиболее подходящим в этой связи представляется высказывание Клейста: «Эти люди с самого начала были первоклассными бойцами, и нашим успехом мы обязаны только большому опыту. Приобретя опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались яростно, имели потрясающую выносливость и могли обходиться без множества вещей, которые солдаты других армий посчитали бы жизненно необходимыми. Их командиры моментально усвоили уроки первых поражений и в короткий срок стали действовать на удивление эффективно».
Некоторые генералы не были согласны с такой высокой оценкой качеств противника и утверждали, что русская пехота до самого конца войны оставалась на крайне низком уровне, как в тактическом, так и в техническом отношении. Но тот факт, что танковые силы русских были грозными и внушительными, не отрицал никто. Я заметил, что наиболее критичными были генералы, находившиеся на Северном фронте, – очевидно, это означало, что элитные части русской армии воевали на юге. С другой стороны, партизаны проявляли наибольшую активность именно в северной части фронта, вынудив немцев в 1944 году отказаться от пользования почти всеми магистральными дорогами, за исключением некоторых. Типпельскирх, 4-я армия которого в результате летнего наступления русских оказалась отрезанной на Днепре, сказал, что ему удалось оторваться, совершив обходной маневр в южном направлении к болотам Припяти, поскольку главное направление отступления на Минск было блокировано. Причем его армия двигалась по дорогам, уже давно не использовавшимся из-за партизанской войны. «Все мосты на моем пути были уничтожены, и в процессе отступления нам пришлось их восстанавливать».