Бижутерия
Шрифт:
Когда они возвращались в отель, руки оттягивали пакеты с покупками. Мадлен прикинула, что за два часа Уатт потратил на нее больше пяти тысяч долларов. Впечатляло, если учесть, что носить все это придется только тогда, когда она будет с ним. Она представила, как появляется на занятиях герра Пфайффера в костюме от Кардена, и чуть не прыснула.
Перед обедом Уатт увлек ее в огромную мраморную ванну в номере. Они отмокали в горячей воде и потягивали из одного хрустального рифленого бокала «Дом Периньон». А когда вода начала остывать, не вытершись, выскочили в комнату и с лопающимися
— Шутишь? У меня не тот характер, чтобы играть. Все равно что выбрасывать деньги на ветер. — Мадлен так долго была бедной, что тратить деньги на подобные причуды считала отвратительным.
Уатт пожал плечами.
— Что правда, то правда. Зато ничто не вдохновляет больше выигрыша. Мне сегодня везет. — Хотя они шли в людном месте по колоннаде у казино, он наклонился и поцеловал Мадлен. — Не тревожься, дорогая, тебе не придется потратить ни пфеннига. Просто понаблюдаешь за мной.
Знаменитое казино с белыми колоннами было набито богатыми игроками. Пестрая толпа щеголяла нарядами от самых лучших модельеров. Игральные залы, отделку которых вдохновила роскошь Версаля, оформлял в девятнадцатом веке парижский театральный декоратор — все вокруг блистало драгоценными камнями, золотом и начищенными канделябрами. Столько украшений Мадлен в своей жизни видела лишь в «Тиффани». Она так долго рассматривала бриллиантовое с изумрудами колье какой-то вдовушки, что леди, вероятно, заподозрила в ней воровку драгоценностей и что-то сказала своему спутнику. Девушка испугалась, что ее вот-вот выведут вон.
Уатт выбрал рулетку и начал решительно бросать банкноты в тысячу марок. Сначала он спрашивал числа у Мадлен. Та говорила, но он каждый раз проигрывал.
— Цифры ощущают твое неодобрение, — рассмеялся он. — Надо кумекать самому. — Он поставил пять тысяч на «тринадцать» и выиграл.
Пока Уатт играл, Мадлен прошлась по построенному в стиле рококо казино, незаметно разглядывая увешанных драгоценностями женщин. Ее поражало, что люди могут быть настолько богатыми. Она слышала, как какая-то женщина (в сапфирах) говорила другой (в александритах и жемчуге), что третья (в канареечных бриллиантах) потеряла за одну ночь тысячу долларов, но отказывается признать поражение. Как бы красиво ни выглядели все эти люди, Мадлен их совершенно не одобряла.
Но внезапно до нее дошло: если она собирается стать знаменитым ювелиром-дизайнером, все эти женщины ей нужны. Окунувшись в дело, их придется привечать, учиться любить.
Рыжеволосая француженка в застегнутом на круглую запонку плексигласовом воротничке оторвала взгляд от стола, где играли в баккара, и посмотрела на Мадлен. Девушка улыбнулась ей в ответ. Женщина отвернулась и тут же о ней забыла. Мадлен показалось, что здешних дам не может ввести в заблуждение ее внешний лоск; они догадываются, что она не из их среды. На самом деле девушка была молода и привлекательна и представляла для них угрозу.
А Мадлен
Время от времени Мадлен косилась на Макнила, который постоянно менял столы, что являлось частью его стратегии. Она то и дело подходила к Уатту, но любовник рисковал такими суммами, что, хотя и выигрывал, у нее внутри все сжималось. Однако стоя рядом с ним, Мадлен отметила, что они такая же привлекательная пара, как и другие. Разница в возрасте оставалась незамеченной. Богатые мужчины любили женщин моложе себя. Мадлен поняла, что единственный человек, кому не давала покоя эта разница, была она сама. Но это происходило из-за Анны.
И Хэдли. Боль предательства все еще жгла Мадлен. То и дело жестом или улыбкой Уатт напоминал своего сына. Сложное положение. Проведя целый день с Уаттом, Мадлен скрепя сердце признала, что Хэдли забыт не совсем. Все же теперь придется выбросить его из головы навсегда.
Через час в казино Уатт вернул себе деньги, которые потерял во время загула с Мадлен по магазинам. Еще через сорок пять минут компенсировал расходы на номер в «Бреннере» и ужин в тамошнем многозвездном ресторане.
В два часа ночи с рассованным по карманам выигрышем они вернулись в отель. Уатт был слишком измотан игрой, чтобы заниматься любовью, но к рассвету он разбудил Мадлен, крепко прижавшись к ее животу своей напряженной плотью.
Следующий день прошел спокойно: за чтением «Интернэшнл геральд трибюн», любовными играми, потягиванием чая, поеданием печенья, снова любовными играми и просмотром телеверсии «Аиды» во время любовных игр. В пять они решили упаковать вещи и пораньше поужинать, перед тем как Франц отвезет Мадлен в Пфорцхайм, а Уатта — в Штутгарт, где он собирался встретиться с Карлом Гейнцем Пшорном.
— Лучшие выходные в моей жизни… не припомню, когда так было в последний раз. Ты заставила меня почувствовать себя двадцатилетним. — Уатт обнял Мадлен за плечи, и они напоследок посмотрели на вид из окна.
— Все было здорово, — согласилась девушка, опьяненная шикарной жизнью. — Только уж слишком ты расточителен. Мои наряды непомерно дорогие.
— Я хочу, чтобы ты так всегда одевалась при мне. Твоя фигура и черты лица придают тебе аристократическую красоту. Зачем ее прятать под тряпками из магазинов подержанной одежды и под джинсами?
— Но я вовсе не красива, — запротестовала Мадлен.
— Ты очаровашка. Самая лучшая женщина, которую я знаю.
Мадлен отстранилась.
— Уик-энд был замечательным. Но ты и я… У нас нет шансов…
— Конечно, есть. Ты здесь, в Европе. Моя жизнь проходит в Штатах. Когда дело Пшорна будет улажено, я придумаю другой предлог, чтобы выбираться сюда.
— Предлог? Ты хочешь сказать, что Пшорн?..
Уатт вежливо улыбнулся.
— Если бы ты не училась в этом институте, я бы не ударил палец о палец. Братья Браун славятся гнусной манерой вести дела. Но случай представился: Пшорн хотел меня, а я хотел тебя.