Бладхаунд. Играя на инстинктах
Шрифт:
Подъезжая к Клубу, Марк не удивился, когда лишь с превеликим трудом нашел место для парковки. Он представления не имел, где Виктор собирается размещать столько людей! Понятно, большинство будет смотреть стрим дома или по барам. Но присутствовать в Клубе, из которого синхронизируется фаворит сезона, это другой уровень.
Саня на этот счет не преминул выступить с предложением «А давайте сделаем вход платным!» Это было в его стиле. Но Марк тогда лишь усмехнулся, а Виктор дал молодчику подзатыльник…
В Клубе будущего чемпиона уже ждали. Едва Марк вошел, со
– Я поставил на тебя, мужик, – шепнул ему в ухо Саня, пока Марк устраивался в ложементе. – Поставил всю получку. Так что не расстраивай семью дяди Саши!
Марк улыбнулся другу и кивнул. Тот весело хмыкнул и моментально исчез в толпе. Сашка тот еще балабол, но всегда точно знает, когда нужно просто отойти и не мешать.
Виктор тоже не полез с наставлениями, но посмотрел на Марка с нескрываемой гордостью. Ему было почти пятьдесят – совершенно седой внушительный дядька с длинными усищами и волосами, заплетенными в конский хвост. Они познакомились задолго до того, как Марк стал играть в Офферинг, и парень мог без лишнего пафоса сказать, что Виктор в каком-то смысле заменил ему отца, которого тот потерял в далеком детстве.
Пока Сержант (прозвище Виктора) подключал к ложементу нейрокиты и активировал процесс синхронизации на дополнительном проекционном экране аниматического интерфейса, Марк запустил Офферинг и выбрал персонажа. Само собой – Бладхаунд. Со скином он не стал заморачиваться – всегда играл стандартным.
Начался процесс синхронизации. В глазах зарябило, в затылке больно кольнуло, а потом умиротворяющее тепло разлилось под сводами черепной коробки и сбежало вдоль позвоночника. Личность Марка отступила на второй план, самоархивируясь в теневых сегментах и освобождая активные мнемонические кластеры под загрузку искусственного сознания игрового персонажа. Это всегда было странно. Непередаваемо. Он будто умирал и одновременно рождался вновь. Но уже совсем другим человеком.
Однако прежде, чем провалиться в реальность Офферинга, Марк успел посмотреть карту, и это придало ему уверенности. Карта всегда выбиралась рандомно из ста двадцати пяти возможных вариантов, но в этот раз слепой выбор генератора случайных чисел пал на его любимую локацию.
Темный луг.
В принципе, ему плевать – он знает все карты как собственный дом. Но Темный луг почему-то всегда импонировал ему больше остальных. Что-то Марк в нем ощущал. Будто какое-то далекое воспоминание, забытое, но крепко засевшее в голове.
А еще он успел просмотреть ники игроков, которые будут эскейперами. Разумеется, он знает их всех, ведь турнир собрал лучших из лучших. Тем не менее, Дредд, Вальравн и Хаски – хотя и умелые, но далеко не такие уж хитрые и прозорливые игроки. А вот Икар и Дедал… говорят, они действительно отец и сын, и в Офферинг играют за парных персонажей – Хайта и Нимбла. С ними нужно держать ухо…
Марк расслабился и закрыл глаз. А открыл их уже Бладхаунд.
Он невесомой тенью бесшумно двигался меж деревьев наперерез группе эскейперов, придерживая топоры на поясе, чтобы их рукоятки не ударяли по бедрам. Небо впереди над лесом стремительно перекрашивалось из розоватого кармина в чернильный багрянец. Наступала ночь. Его время.
Запахи, звуки… Он не видел своих жертв, но уже чуял и слышал их. Трое. Почему лишь трое? Ветер – его верный союзник – тут же принес ответ на серебристых крыльях. Еще двое в пути. Они спускаются на парашютах, причем один целит в горящий ремонтный блок, к которому вот-вот должна выйти троица, тогда как другой правит севернее, куда-то между брошенным особняком и лугом, что охватывает лес широким полукольцом и упирается в кукурузное поле, а с другой стороны – в крутой изгиб реки.
Это не сбивало с толку, но ставило перед охотником вопросы, которые надлежало разрешить как можно быстрее. Несомненно, эти двое на парашютах – Максим и его сын Пьер. Бладхаунд прозвал их Хайт и Нимбл. Первый – бывший Страж, которого выгнали из Управления, потому что этот коп играл не по правилам. Что касается второго – он под стать папаше, умный и жестокий. Такие в детстве отрывают голубям головы, чтобы посмотреть, как птичка устроена. А еще – потому что могут.
Но все это не имеет значения. Ведь Хайт и Нимбл пахнут полынью и чесноком, а значит – ОНИ ЗНАЮТ. Бладхаунд редко встречался с теми, кому ведомо истинное мироустройство. Почти все из них просто любопытные авантюристы, либо клинические безумцы. И те и другие обычно даже не понимают, что им открылось. Но порой охотник все же натыкался на тех, кто окуривает себя священной артемисией и натирает веки аллиумом. Такие знают о тенебрисах, но не преклоняются перед темными апостолами и благословенной Порчей.
Вероломные богохульники! Да, они знают, но это не делает их чем-то большим, они лишь простые смертные, а значит – не ровня Бладхаунду, не достойные соперники!
Тем более, что он уже раскусил этих двоих и плотоядно облизнулся по этому поводу. На лесные цветы под его ногами упало несколько капель черной слюны и она зашипела на сворачивающихся к ночи бутонах. Через мгновение, когда охотника здесь уже не будет, цветы превратятся в обугленных скрюченных уродцев – будто сожженные до кости человеческие пальцы с обрывками поджаренной плоти торчат из земли.
Эти двое наивно надеются перехитрить охотника. Хайт приземлится за особняком и сразу побежит к лодочной станции, где можно установить рацию. Само собой, рации при нем нет, ведь она в ремонтном блоке, где ее отыщет Нимбл. Но артефакт отцу понесет не сын, он пошлет того, кого не жалко, скорее всего – Брейва. И пока Бладхаунд будет разбираться с ними у лодочной станции, Нимбл проведет Ритуал Очищения над колодцем, отняв эту землю у Порчи. Это навсегда лишит охотника покровительства Эссенциала.