Благие намеренья
Шрифт:
– А сколько это тогда выходит в год?! И как от тратит их?
– Ну, в год, соответственно двести сорок миллионов. А как тратит? Не знаю! Говорят, что чем больше денег, тем их больше нужно…
– Да говорят…, а у меня пенсия около пяти тыщ. И мне хватало бы если бы не лекарства… дорожают, будь они не ладны… Дааа, Москва, одним словом.
– Так Антон Иванович и в нашем крае есть такие люди, которые получают почти столько!
– На губера намекаешь? – старик посмотрел на меня, хитро прищурив глаз.
– Ну, не только…
– Если ты о
– Даже те, кто не ворует, получают большие деньги. Президент, все правительство, Дума, всякие городские и областные власти: - все получают не меньше полумиллиона.
– Да, я не завидую им, милок, пущай получают. Мне моих крох хватает, вот еще и огород выручает. Я хочу, чтоб порядок был, войны не было. Я ведь помню последнюю… Пусть они получают, только государство пусть тоже богатеет и процветает! Я за державу болею…
Из дома вышел Михалыч. Он был уже в рубашке, застегнутой на все пуговицы и в брюках, на которых торчали недавно наглаженные стрелки. Сосед неодобрительно посмотрел на нас.
– Смотри, Михалыч готов! Иди за болезной, выноси ее.
Я встал и пошел за Катей, а мужчина, не отказавшийся нам помочь сел за руль своего старенького «москвиченка».
Катя дремала, раскинув руки по полуторке Антона Ивановича. Я сел рядом с кроватью и посмотрел на неё. Рана, замотанная обрывками моей футболки, уже второй день не кровоточила, но я опасался какого-нибудь осложнения. Температура не спадала, и девушка постоянно ощущала болезненную слабость. Пробираясь вдоль ручья и речки, мы очень часто останавливались и отдыхали.
– Катя… - тихонько позвал я девушку. Она вздрогнула и открыла глаза. – Поедем, сосед приехал.
– Да, пойдем… - она очень медленно, превозмогая боль в боку, села на кровати. Потом она посмотрела на покрывало. – Не запачкала? Вроде нет…
– Как тебе лучше, чтоб я отнес тебя в машину или пойдешь ногами?
– Пойду, боюсь, если понесешь будет хуже…
Она встала на ноги, я её подхватил, и мы тихонько пошли на улицу. Михалыч уже выгнал машину на дорогу, и она стояла с работающим двигателем.
– Аккумулятор старый, надо постоянно подзаряжать, - объяснил мне Мужчина, хотя я его не спрашивал ни о чем.
Он открыл заднюю дверь, и мы уже вдвоем с ним осторожно усадили Катю. Я подошел к Антону Ивановичу и протянул ему руку, которую тот крепко пожал. Глаза старика опять слезились.
– Спасибо за всё, отец! Не забуду…
– Не за что! И помнить нечего. Будьте здоровы! – старик повернулся и ушел в хату.
– Пошел поплакать, - сухо констатировал наш водитель. – Сдает старик, дети перестали к нему ездить, внуки забыли.
Я поклялся про себя, что обязательно навещу сделавшего так много для нас старика. Потом я сел назад, рядом с Катей, а Михалыч на водительское место. Машина плавно покатилась по станице. Мы проезжали мимо хат, приблизительно находящихся в том же состоянии, что и у Антона Ивановича.
– Много у вас дворов? – спросил я водителя.
– Раньше много было… сейчас живут в основном старики, пенсионеры, да к некоторым внуки на лето приезжают. Сколько дворов?… – Михалыч стал в уме подсчитывать. – Так, эти уехали… Петровна живет… так, постоянно живущих сорок с небольшим домов.
– О! Большая станица…
– При советской власти нас даже хотели сделать районным центром. Жило почти две тысячи человек!
– А нынешний райцентр далеко?
– Да, нет. Рядом, около десяти километров. Дорога неплохая, так что не растрясем вашу женушку, - пообещал Михалыч. Он и правда вел автомобиль очень аккуратно, притормаживая заранее перед ямками и колдобинами.
Катя сидела молча и, по её лицу, я видел, что она тем не менее испытывает сильные боли. Через полчаса мы въехали в большой населенный пункт. Здесь даже присутствовали перекрестки, на одном из которых с лучших времен висел одинокий светофор. Михалыч уверенно свернул направо, потом через два квартала повернул налево и вскоре мы остановились и кованного забора перед одноэтажным зданием, напоминающим барак.
– Вот наша районная больница. Вас подождать? – участливо спросил водитель ретро-автомобиля.
– Спасибо, Михалыч! Не надо! Мы скорее всего здесь надолго. Езжай. Еще раз огромное спасибо, прости, но кроме слов отблагодарить тебя ничем не смогу.
– Да ладно! Чего уж там!
– Старику привет!
– Передам!
Я пожал руку мужчине. Вдвоем мы помогли вылезти Кате, и я еще раз, теперь уже молча пожал ему руку, придерживая другой девушку. Я действительно испытывал сильнейшее чувство благодарности к этим простым людям. Михалыч сел в свой транспорт, двигатель которого не замолкал, и развернувшись, быстро уехал. Мы остались одни перед калиткой, ведущей на территорию сельского лечебного учреждения.
Внутри больница не ремонтировалась как раз с советских времен. Мрачный колер стен кое-где радовал глаз веселыми рисунками. То там, то здесь были намалеваны улыбающееся солнце, грустные облака, задорные зайчики, медвежата и прочие животные из советских мультиков пятидесятых годов прошлого века. У меня возникло такое чувство, будто я попал через обычную дверь в прошлое моих родителей. В холе справа я увидел окно регистратуры, а слева – пустой гардероб.
В окошке появилась улыбчивая старушка, она довольно строго осмотрела нас и, заметив, что мы не шарлатаны, улыбаясь окликнула.
– Вам чего молодые люди?
– Нам бы к хирургу, - неуверенно сказала Катя.
– А что у вас?
– Да, вот бог разорван…
– Так! И давно?!
– Два дня назад.
– А что ж только сегодня пришли? – продолжила свой строгий допрос регистраторша.
– Мы в горах были…
– Ясно! – прервала Катю женщина. – Хирурга сегодня нет. Идите на осмотр к терапевту. Он решит, что с вами делать. Полис у вас с собой?
– Нет, мы его не взяли…
– А как же вас оформлять?