Благородный Кюн
Шрифт:
* * *
Танте, родная тетя Глюк, сестра покойной матери, встретила её сердечно, искренне соболезнуя Глюк, она сама горевала о гибели своего зятя. У Брокена она всегда замечала только достоинства, виделись они редко, а пока была жива сестра, та никогда не жаловалась на мужа. Из-за хлопот с больным Кюном похороны Брокена скомкали, хотя дальней и ближней родни в столице оказалось много, не все они почтили его похороны своим присутствием. Врачи в столице были не такая редкость, как в провинции,
— Ему осталось жить не дни, а часы. Чудо, что после такого ожога он до сих пор жив. И ушел, но деньги за визит взял. Кюн не знал о вердикте врача и не желал умирать. Не приходил в сознание, не пил, не ел, не умирал.
Старушка-травница готовила отвары, протирала Кюну кожу, вернее, сплошной ожог.
* * *
Через три дня за Либертой приехал отец. Они собрались уезжать в тот же день. Кюн, как будто почувствовал, очнулся, открыл глаза, увидел Либерту.
— Кто ты? — еле слышно прошептал он.
— Либерта! — удивилась она.
— А я? Кто я?
— Ты Кюн! Глюк оттеснила Либерту от брата.
— Братик, любимый, дорогой, — разрыдалась она от радости.
Кюн смотрел на сестру, не узнавая. Глаза его затуманились, тело его задрожало, и он снова потерял сознание.
* * *
Начиная с этого дня, Кюн каждый день приходил в сознание, выпивал немного вина или молока, старуха-травница никак не могла для себя решить, что ему полезнее, и снова впадал в обморок-сон. Прошла неделя. Кюн исхудал, но на месте ожогов выросла новая, розовая, нежная кожа, совсем не такая, как бывает при ожогах.
— Твои отвары сотворили чудо, — восхитилась успехами травницы Танте.
— Отвары, конечно, помогают … — не отказалась от похвалы старушка. Но произнесла она это с сомнением.
— Брату нужен врач. Он никого не узнает, ничего не помнит. Тётя, ты можешь пригласить другого врача, не того зазнайку, — Глюк посмотрела на Танте с надеждой.
— Я поищу, девочка моя. Всё будет хорошо. Кюн выжил, а память вернется. Только не станет ли твой брат страдать, невеста бросила его.
Глава 4. Школа фехтования
Хард.
Появление в Роззе раненого дворянина Хард воспринял нормально, опять Паша спрятал, нужного ему для допроса, человека. Кюна даже немного подлечили, наложили гипс, но поместили в подземную тюрьму. Прошло два дня, и Хард забеспокоился. Он допросил Кюна, выяснил место схватки и направил в столицу пятерку лучших стражников. Они были снабжены запасами денег и укомплектованы лучшим оружием из обоих миров и амулетами. Хард написал пару писем к своим старым знакомым в имперской страже.
Володя хотел отправиться в столицу в составе сформированной группы, но Хард не захотел вешать на плечи своих спецов такую обузу.
Глюк.
Выздоровление брата проходило невероятно быстро, но душевное здоровье к Кюну не возвращалось. Глюк видела, что он ничего не помнит из прошлого, только то, что успел узнать за последнюю неделю. Врач сказал, что иногда помогает сильное душевное потрясение, и Глюк решилась. Она достала медальон с портретом брата, который вернула Либерта уезжая.
— Твоя невеста попросила вернуть тебе.
— Что это?
— Вы обменялись своими портретами, чтобы хранить на груди образ любимого человека.
— То есть, та худышка-замухрышка бросила меня?
— Я понимаю, что тебе больно, но не надо так грубо. Этим ты не сможешь изгнать из своего сердца любовь к Либерте, — Глюк обняла брата. По правде, ей до сих пор было страшно смотреть на его бесформенное, гладкое, безволосое лицо.
— Хороший портрет, — весело произнес Кюн, — я был красив … Но Глюк услышала в его словах то, чего там не было, горечь от разлуки с любимой, издевку над собой, обезображенным пламенем. И заплакала, неожиданно для Кюна.
— Она была твоей подругой? Ты любила её? — заинтересовался брат.
— Нет. Позавчерашняя простолюдинка! Как она могла мне нравиться? Как я могла с ней дружить? — возмутилась Глюк. Слезы мгновенно высохли.
— Тогда всё в порядке? — деликатно спросил Кюн.
— Ну и кто кого утешает?! — обрадовалась его сестра.
* * *
На следующий день Глюк заметила, что Кюн постоянно вглядывается в свой портрет.
— Что ты хочешь там высмотреть?
— Ничего. Но мне кажется, что, если я буду внимательно смотреть на портрет, то стану прежним, таким, каким был до ожога. Глюк подумала, что Кюн потихоньку сходит с ума. Она убежала к тете и разревелась. Смарт, муж тети Танте, сделал свой вывод.
— Парень уже физически здоров, а нюни распустил, как кисейная барышня. Пора восстанавливать боевые навыки, да и похудел мальчишка чересчур, мышцы нужно нарастить. Сегодня же займусь с Кюном фехтованием, — Смарт решительно встал и двинулся в комнату больного.
— Дядя, дядя …, — напрасно попыталась остановить его Глюк.
Кюн.
Смарт решительно, не постучав, вошел в комнату к Кюну.
— Что-то ты, племянник, залежался. Пора. Давно пора нам с тобой заняться делом, — слишком оживленно и жизнерадостно заявил Смарт.
— Я не против, дядя. Боюсь только, что от меня будет мало толку.
— Посмотрим.
Учебный бой на саблях продолжался недолго. Двигался Кюн сковано, технически он потерял все навыки.