Благословение
Шрифт:
— Некоторые не имеют возможности усыновить ребенка. Ну, например, если они слишком бедны или слишком стары. И вообще найти подходящего малыша не так-то просто. Между прочим, для тех двоих было особенно важно, что это его ребенок. Его жена призналась, что не может иметь детей, таким тоном, как будто совершила тягчайшее преступление.
Брэд смотрел на жену с удивлением. Он никогда не видел, чтобы она так сильно переживала. Казалось, от ее слов так и веяло печалью и безысходностью.
— Как ты думаешь, они еще появятся?
— Нет, не думаю, — покачала головой Пилар. — Видишь ли, я им сказала всю
— Жаль, что это не мой ребенок, а то я бы им его подарил. — Они закончили есть первое, и он рассмеялся, но Пилар не приняла шутки. И ему всегда в ней нравилось именно это — она никогда никого не обманывала.
— Я должна была сказать им правду, — пыталась объяснить она то, что было очевидно. — Они прямо-таки жаждут отвоевать эту малышку. Мне вряд ли удастся понять их чувства.
Ей много чего было трудно понять. Например, чувство явного и полного удовлетворения, которое испытывает Нэнси, ожидающая ребенка. Пилар видела это, но понятия не имела, что та ощущает. Наблюдая за падчерицей сегодня, она почувствовала себя прохожим, заглянувшим в чужое ярко освещенное окно. Ей понравилось то, что она там увидела, но попасть туда она не могла, да и не хотела. Точно так же ей были совершенно чужды чувства радости и восторга по поводу рождения ребенка.
— Ну хорошо, а сама-то ты чем так опечалена? — Он внимательно наблюдал за ней, протянул руку и накрыл ладонью ее кисть. Она улыбнулась:
— Я не знаю… может, я стала старой и меня потянуло на философию… а иногда мне кажется, что я сильно изменилась, и это меня слегка пугает.
— Скорей всего ты еще находишься под впечатлением от того, что мы поженились. — Брэд попытался превратить все в шутку. — Вот я так точно изменился. Чувствую себя помолодевшим лет на пятьдесят. — Но, взглянув на нее, он стал серьезным. — Что заставило тебя решить, будто ты изменилась?
— Не знаю. — Пилар не могла рассказать ему про Нэнси, поэтому решила схитрить. — Я сегодня завтракала с одной приятельницей. Она сказала мне, что беременна, и так волновалась из-за этого, что странно было смотреть.
— Первый ребенок? — Она кивнула.
— Как же не волноваться? — продолжал Брэд. — А вообще-то дети есть дети, и будь у тебя их хоть десять, всегда будет казаться, что еще один не помешает. И, наверное, женщина, обнаружив, что она беременна, хоть в первый раз, хоть в десятый, все равно будет волноваться. А с кем ты завтракала? Я ее знаю?
— Да одна из наших девушек из офиса. Может быть, сыграло роль то, что я поговорила с ней сразу после ухода тех людей, ну, которым так не повезло с ребенком… Они так волновались и переживали… Но почему, черт возьми, они так уверены, что им нужен ребенок? Почему они уверены, что, когда вырастет, он будет их любить и уважать? Боже мой, Брэд, ведь принятие такого решения — это ответственность на всю жизнь! Как же они не боятся?
Я полагаю, что здесь нечего бояться. И вообще, что-то ты много вопросов задаешь на эту тему. Может, это и к лучшему, что мы обошлись без подобных проблем. — За все годы их знакомства Пилар никогда не поднимала вопроса о детях. Он тоже этого не делал, но у него-то дети были. Если уж на то пошло, они имели все: друг друга, работу, общие интересы, общих друзей, его детей, в конце концов. Они ездили в Лос-Анджелес, Нью-Йорк, путешествовали по Европе, как только выпадала такая возможность. Конечно, родись у них ребенок, проблем бы прибавилось, и, хотя они не были неразрешимыми, что-то, несомненно, поменялось бы в их жизни. Но дело в том, что Пилар никогда даже не заикалась на эту тему.
— Откуда ты знаешь, что это к лучшему? — Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Боже мой, Пилар, но ты же никогда ничего мне не говорила! — Брэд был поражен, заметив в ее глазах тоску и не удовлетворенность, которых раньше никогда не видел. Это длилось всего мгновение, она тут же взяла себя в руки, и он решил, что ему показалось.
— Я просто хочу сказать, что ничего не понимаю. Не понимаю, что они чувствуют и почему… И почему я этого никогда не чувствовала?
— Может, придет день, и ты тоже это почувствуешь. — Он сказал это серьезно, но на этот раз она приняла его слова за шутку.
— Да, когда мне исполнится пятьдесят. Знаешь, мне кажется, что сейчас уже поздно об этом думать. — Пилар вспомнила, как мать предостерегала ее в день свадьбы.
— Нет. Я думаю, если ты действительно этого захочешь, то никогда не поздно. Вот я — это совершенно другое дело… В общем, если ты вдруг захочешь подарить мне ребенка, подари сначала инвалидную коляску и слуховой аппарат.
— Не волнуйся, любимый, мы обойдемся без всего этого. — «И без малыша тоже», — подумала Пилар. Вовсе она не хотела ребенка, просто на нее так повлияли события сегодняшнего дня. И впервые в жизни Пилар вдруг почувствовала неудовлетворение и какую-то пустоту. Но она тут же заставила себя вспомнить о том, что она имела в жизни, и убедила себя в том, что подобные мысли — просто безумие.
Глава 3
Рождество в семье Гуди всегда было самым главным семейным праздником. Гейл с Джеком и тремя дочерьми приезжали каждый год к родителям Гейл, потому что родители Джека уже давно умерли. Сэмми с Сеймусом и с детьми тоже почти каждое Рождество проводили в Пасадене по той простой причине, что семья Сеймуса жила в Ирландии и отправляться на рождественские праздники на Зеленый остров было слишком сложно. Но Сеймус никогда не жалел об этом и всегда был счастлив провести несколько дней с тещей, тестем, свояченицами и племянниками.
Это Рождество Диана с Энди, конечно, проводили в Пасадене. Когда накануне Рождества сестры накрывали на стол, Гейл подтолкнула Диану локтем и посмотрела на нее тем самым взглядом, который Диана ненавидела с самого детства. Гейл смотрела на нее так, когда знала, что сестра получила плохую оценку или у нее сгорело печенье, которое было предназначено для собрания скаутов. Это был взгляд, который говорил: «Вот видишь, ничего у тебя не получилось… ты не смогла справиться даже с такой ерундой, так как же можно с тобой вообще иметь дело?» Это был немой диалог, который понимали только они двое. Диана сделала вид, что ничего не заметила, и продолжала аккуратно раскладывать салфетки.