Благословенный Камень

Вуд Барбара

Чем больше Кика желала красивого молодого охотника, тем больше он ее игнорировал и тем сильнее становилось ее желание, превратившееся в конце концов в настоящую манию. Она втайне ликовала, когда он утонул в Тростниковом Море — ведь теперь он не достанется и Лалиари. Ее злорадство усиливалось тем, что у Лалиари не было детей — ее ребенок умер, не прожив и одного лета. А так как в этой новой земле не было луны, которая могла бы дать ей другого ребенка, Кика, родившая шестерых, смотрела на свою двоюродную сестру с самодовольством и превосходством.

И теперь ей была отвратительна даже мысль о том, что Алава сделает Лалиари своей преемницей.

Они поели и совершили

вечерний туалет, настало время слушать истории. Женщины ждали, когда в свете огня появится Алава и начнет свои ежевечерние рассказы. Люди из племени Лалиари обожали слушать истории, потому что так они приобщались к прошлому и ощущали себя частью загадочной и пугающей вселенной. Истории приближали их к природе, а мифы и легенды успокаивающе объясняли непостижимые тайны. Женщины и дети замолкали, когда Алава начинала своим дрожащим скрипучим голосом: «Давным-давно… когда еще не было Газельего Клана, когда не было людей, не было реки… пришли с юга наши праматери. Они были рождены Первой Матерью, которая велела им идти на север, чтобы найти свой дом. Они взяли с собой реку. С каждым восходом луны они направляли ее воды на север, пока она не дотекла до нашей долины, и тогда они поняли, что их путь завершен…»

Алава долго не появлялась у костра, и женщины пытались обуздать подступающий страх. Они знали, что она ищет луну. Но теперь, когда на землю опустилась ночь и в долину вновь прокрался туман, женщины стали подозревать, что Алава и на этот раз ее не нашла.

Лалиари, подняв голову, вглядывалась в густой туман. Луна не только дарила детей и управляла женским организмом, она давала бесценный и столь необходимый иногда свет. В отличие от солнца, которое без толку светит днем, когда и так светло, светит так ярко, что на него невозможно смотреть, на луну можно смотреть часами и при этом не ослепнуть. Благодаря луне — в зависимости от ее фазы — ночью раскрывались цветы, наступали приливы и кошки отправлялись на охоту. Луна предсказуема и благодушна, как любящая мать. Каждый месяц, по истечение страшных дней Черной Луны, клан собирался в священном месте у реки и наблюдал за первым восходом Молодой Луны, которая возникала на горизонте в виде тоненькой дуги. Они облегченно вздыхали и, пока луна поднималась в небе, веселились и танцевали, потому что это означало, что жизнь продолжается.

Укачивая одного из осиротевших младенцев, Лалиари снова вспомнила о ребенке, которого она родила год назад. Луна подарила его вскоре после того, как к ним в клан пришел Дорон. Однако малыш прожил недолго, и Лалиари пришлось отнести его к скалистым холмам на востоке и оставить там. Потом она не раз наблюдала восход солнца и думала, как там ее малышу. Ей хотелось знать, не скорбит ли его душа. Ее охватывало неизъяснимое желание вернуться на то место, но находиться рядом с умершими считалось плохой приметой. Если кто-то умирал в своем шатре, этот шатер сжигали, а клан переезжал дальше по реке и создавал поселение в новом месте.

Возвращаясь мысленно в то время, когда ребенок заболел, а потом умер, Лалиари обвиняла только себя: конечно же, она необдуманно обидела какого-то духа, который наказал ее, убив ее ребенка. А ведь Лалиари всегда старательно соблюдала все правила и повиновалась всем магическим законам. Может быть, поэтому в их земли сперва вторглись чужеземцы, а потом их охотников погубило Тростниковое Море? Может быть, все члены клана что-то недоглядели? Так как же они думают выжить на новом месте, вовсе не зная его законов?

Она знала, что думать о мертвых — плохая примета, но какое же утешение доставляли ей воспоминания о Дороне! Она любила вспоминать их первую встречу.

Ежегодное собрание кланов проходило во время половодья, когда река выходила из берегов. Тысячи людей сходились со всей долины, сооружая шатры и водружая на них символы кланов. Именно во время таких собраний улаживали споры, основывали и крепили союзы, обменивались новостями и сплетнями, мстили и, что самое главное, обменивались членами семьи. В те семьи, где находилось мало женщин, переходили женщины из семей, где их было слишком много. И, наоборот, в семьи, испытывавшие недостаток в мужчинах, переходили мужчины из других кланов. Это был долгий и сложный процесс, в котором участвовали все стороны, а возникавшие конфликты улаживали старшие. Дорона и другого молодого мужчину обменяли на двух молодых женщины из клана Лалиари. Лалиари было шестнадцать лет, и они с Дороном целую неделю исподтишка изучали друг друга. Это был период застенчивости, волнения и пробуждающихся инстинктов. Прежде Лалиари никогда не замечала, какие у мужчин сильные плечи, а девятнадцатилетнего Дорона волновали тонкая талия и крутые бедра Лалиари. С того момента, как собрание закончилось и Дорон отправился вместе с Лалиари и ее кланом в землю их предков, они каждую ночь проводили в объятиях друг друга.

Объятая горем, Лалиари упала лицом в колени и беззвучно заплакала.

А внизу, у берега, стояла другая женщина — она тоже страдала. Озирая водную ширь, Алава приняла решение, причинявшее ей боль: здесь мальчики и умрут — они должны утонуть, как утонули охотники.

Обернувшись на звук шагов, она увидела в высоком тростнике знакомый силуэт Беллека. Он долго стоял рядом, его костлявая грудь поднималась и опадала в такт затрудненному дыханию. Он знал, что Алава принимает важное решение. «Она готовится выбирать себе преемницу», — подумал он.

Он бы с радостью поделился с ней своим мнением на этот счет, но только Хранительница Газельих Рогов может знать, кто будет следующей Хранительницей. Ничье мнение и ничей голос не играют никакой роли, все решают мир духов и дух газели. А сны Алавы подвластны только ей, и только она знает, о чем говорят магические камни.

— Ты хочешь выбрать Кику? — осторожно спросил он, надеясь услышать отрицательный ответ. Кика уж слишком прожорлива, и он опасался, что это может навредить клану. Если бы он мог выбирать, то выбрал бы Лалиари, потому что хранительница истории клана не должна думать только о себе.

Алава медленно покачала головой, обремененной тяжелыми газельими рогами. Когда она была моложе, то почти не ощущала их веса. Но с возрастом они становились все тяжелее, до тех пор, пока ее голова не стала клониться под их тяжестью.

— Мальчики должны завтра умереть, — сказала она каркающим голосом.

Он посмотрел на нее так, как будто не расслышал.

— Что ты сказала?

— Маленькие мальчики должны умереть. Души охотников завидуют им, поэтому они преследуют нас и поэтому от нас скрылась луна. Если не умрут мальчики, то вымрет клан. Навсегда.

Он резко вдохнул и сделал защитный жест рукой.

— Мы сделаем это здесь, — решительно произнесла Алава. — Охотники утонули, поэтому мальчики тоже должны утонуть. — Она взглянула на него. — Беллек, ты тоже должен умереть.

— Я? — Он побледнел. — Но я нужен клану!

— Клану нужна я. А если луна захочет, чтобы у нас были мужчины, она подарит нам новых.

— Но чем я опасен? Мальчики — да, они вырастут и станут охотниками. Но я-то старик!

Ее голос повысился:

— Ты пробудил в охотниках зависть тем, что выжил. Ты хочешь, чтобы наш род вымер из-за того, что ты боишься принести себя в жертву?